– Эрвин, может, нам следует… – позвал из приемной Торп.
– Годы практики, – сказал президент. – Задавайте свой вопрос.
– Мне просто любопытно, зачем вы это делали. Притворялись полным кретином.
Президент ухмыльнулся.
– Может, по той же гребаной причине, что и вы.
Секунду они смотрели друг на друга, потом рассмеялись, искренне и громко.
– Точно, – сказал Эрвин. – Ладно, убедили. Удачи в ноябре!
– Спасибо, – ответил президент. – Она мне не понадобится.
Они снова рассмеялись. Эрвин вышел в приемную стервозной секретарши.
– Эй! Эрвин?
Он обернулся:
– Да?
– Каждый второй вторник мы играем в карты. Я буду рад вас видеть, если окажетесь в городе.
Эрвин обдумал предложение.
– Это вряд ли. Я вас догола раздену.
– Я могу печатать деньги. – Снова ухмылка.
– Хм-м. Ну да. Верно. Ладно, я в деле. Во сколько?
– Обычно около шести.
– Тогда до встречи.
– Филлис? – Секретарша президента подняла глаза. – Включите Эрвина во вторничный список. Если я буду занят, пусть Гарольд привезет его в резиденцию.
Нахмурившись, она сделала пометку в блокноте.
– Да, сэр.
Торп смотрел на Эрвина с чем-то вроде благоговения.
– Жду встречи, – сказал Эрвин.
И это была правда.
Интерлюдия III
Джек
i
Стиву было двенадцать, когда он осиротел. Он до сих пор хорошо помнил жизнь с родителями. Но автомобильная авария, убившая их и погрузившая его в кому, пропала целиком и полностью; исчезло все, что было после миски с кукурузными хлопьями на завтрак за три дня до трагедии. Ему сказали, что так часто бывает при серьезных повреждениях головного мозга. Стив помнил, как очнулся в палате. Стояла ночь, и рядом никого не было, хотя час спустя появилась его тетя Мэри, сплошные слезы и объятья. Его родители погибли. Сам Стив впал в кому.
Серьезное сотрясение привело к воспалению мозга, а это, в свою очередь, вызвало кому. Если с ним и произошли какие-то необратимые повреждения, врачи их не обнаружили. Не считая долгого сна – чуть больше шести недель – и небольших ожогов, Стив не пострадал, и это было вдвойне удивительно с учетом ужаса случившегося. Много лет спустя, в выпускном классе, он нашел в газете фотографию с места аварии. Грузовая фура превысила скорость, проскочила знак «Стоп» на второстепенной дороге и врезалась в капот «Кадиллака» матери Стива, буквально расплющив переднюю половину машины. Родители Стива мгновенно превратились в желе, а сам он улетел в новую жизнь, сильно отличавшуюся от той, к которой он привык.
После двух недель в больнице – исчерпавших отцовский полис страхования жизни – тетя Мэри привезла Стива в свой маленький трейлер. Ошеломленный Стив в каждой мысли спотыкался о свою скорбь: зубы-словно-чем-то-поросли-надо-их-почистить-потому-что-мама-говорит, я-хочу-есть-интересно-привезет-ли-папа-пиццу. Утрата пульсировала внутри, словно зубная боль.
Тетя Мэри не позволила случившемуся разрушить ее планы. Привезя Стива к себе, она в тот же вечер отправилась в придорожный бар под названием «У Ли в стогу» и напилась до беспамятства. Вернулась около двух часов утра вместе с парнем по имени Клем. Стив перестал плакать и смотрел в окно на луну, слушая, как Мэри с Клемом бьются о подголовник по ту сторону хлипкой пластиковой стены.
На следующий день Клем отвез Стива в его бывший дом на престарелом, уныло дребезжащем «Додже» Мэри. Дом был выставлен на продажу – очевидно, отец Стива, занимавшийся торговлей недвижимостью, совершил какие-то непростительные ошибки. Попечитель впустил их внутрь. Стиву разрешили забрать его компьютер «Коммодор-64», одежду и коробку с комиксами. У него были и другие игрушки, но их пришлось оставить, потому что в жилище Мэри не хватало места. Стив хотел взять телевизор, однако Клем сцапал его себе. Попечитель выставил их на улицу до начала аукциона.
Неудивительно, что Стив стал озлобленным ребенком. Он больше не мог ходить в старую школу, а значит, вместе с родителями лишился друзей, которых знал с детства. Стив продолжал расти, однако одежда стояла в самом конце списка покупок Мэри, слишком далеко за водкой и сигаретами. Добросердечная учительница английского языка заметила это и отвела Стива в Армию спасения, где на собственные деньги купила ему одежду по размеру. За это Стив возненавидел и ее, и его ненависть усилилась, когда другие дети узнали, что происходит.
Они отпускали шуточки, но недолго. Когда Стив едва не утопил хорошо одетого восьмиклассника с острым языком в унитазе, его на две недели отстранили от занятий. Родители восьмиклассника, краснорожие и вопящие, хотели, чтобы его арестовали. После этого никто больше не обсуждал одежду Стива. По крайней мере, в его присутствии.
Почти сразу он начал красть в магазинах – книги, кассеты, сладости, что угодно, – но лишь через год после смерти родителей совершил первую кражу со взломом. Учась в девятом классе, пятничным вечером, когда играла футбольная команда выпускников, Стив надел кроссовки из Армии спасения и протрусил лесистыми задворками восемь миль до обеспеченного квартала. В ту ночь на востоке виднелось слабое зарево, как раз над тем районом, где он жил в детстве.
Стив наугад выбрал темный дом, вышел из леса и перепрыгнул забор возле бассейна. Он захватил с собой молоток и отвертку, но они ему не понадобились. Задняя дверь была открыта. Когда Стив переступил порог, сухая шелуха его прежней жизни облетела и рассыпалась пылью. Он шагал по пустому дому со свирепой радостью мародерствующего гунна. Он захватил с собой наволочку, чтобы нести добычу. Она трепетала в руке Стива, словно флаг его новой нации.
Стив был еще ребенком – и потому брал то, что привлекало его взгляд. Коробку «Милки-уэй». Несколько картриджей для игровой приставки «Атари». Кассеты. Затем в хозяйской спальне он наткнулся на предмет, который навсегда изменил его жизнь. Лакированную деревянную шкатулку для украшений. Стив помнил, как открыл ее – и ахнул. Содержимое шкатулки сверкало, словно драконьи сокровища: серебряная цепочка, бриллиантовые серьги, золотые кольца. Когда он брал эти вещи, его руки дрожали, будто у новоиспеченного священника, который наполняет чашу для своего первого причастия.
Позже, в комнатушке в трейлере, Стив разложил золото на хлипкой кровати и заплакал, улыбаясь сквозь слезы. В тот момент он совсем не скучал по своим родителям.
Несколько месяцев спустя он уже был ветераном десятка ограблений – и вовсе не таким бедным. Благодаря удаче он отыскал скупщика краденого. Тихий Лу, толстый диабетик, затаился в самом темном углу ломбарда в центре города, его лицо подсвечивали снизу мониторы системы видеонаблюдения. Лу курил зловонные сигары, и в его лавчонке под потолком вечно колыхалось дымное покрывало. Многие владельцы ломбардов вели законный – или почти законный – бизнес. Лу к ним не относился. Они со Стивом не стали близкими друзьями, но они понимали друг друга.
