Это до странности похоже на гипотетическое общество Чиксентмихайи. “Узелки” – это способ ведения записей, который, по легендам, существовал в Китае в дописьменный период, и это позволяет понять, насколько далеко хочет увести нас Лао-цзы. Нам нужно отказаться не только от волов, запряженных в плуг, но и от грамотности. Странновато, что текст утверждает, будто писать – плохо, но книгу “Дао дэ цзин” якобы предполагалось “по прочтении уничтожить”. Вы прочитали ее, ваш ум очистился, и теперь вы можете провести остаток жизни счастливо, приняв безыскусное.
Но остается вопрос: если естественно быть безыскусным и если все, что нам нужно, это вернуться к себе, то зачем нужна книга, советующая поступить так? То, что она нужна нам, предполагает, что, возможно, жить в простоте не так уж естественно. То, что идеальный правитель должен “способствовать” тому, чтобы крестьяне не использовали орудия труда и не путешествовали, предполагает, что они изначально настроены делать и то, и другое, и даже больше.
Можно отбросить это противоречие как неточное понимание антропологии или психологии. Однако оно связано с похожей, куда более глубокой проблемой: как стараться не стараться. “Дао дэ цзин” пестрит предостережениями о вреде старания. Так, тот, кто старается оказать влияние на мир, обречен на поражение:
Кто вознамерится взять Поднебесную и ею заниматься, на мой взгляд, это ему не удастся. Поднебесная – чаша душевная, и сформовать ее нельзя. Формуя, ее только портят, владея же, утрачивают.
В то же самое время текст призывает нас “заниматься делом недеяния” и улавливать “образ” Дао, чтобы мы могли контролировать мир и избежать цикла возвращения. Более того, книга обещает, что если мы перестанем стараться, то достигнем успеха. Мудрец “не делает ни шагу, а все знает, он прозревает в то, чего не видит, и добивается успеха, находясь в бездействии”.
Есть и другие фрагменты, где мы сталкиваемся с грубым “инструментальным” мышлением, замаскированным под мистику. “Моря и реки потому способны царствовать над горными потоками, что умеют быть внизу, – начинается один из таких отрывков. – Только поэтому они способны царствовать над горными потоками”. Это отсылка к распространенному в древнекитайских текстах мотиву: реки и моря, ниже которых нет в мире, “правят” над долинами. И вот урок, который могут извлечь люди:
И при желании подняться над народом следует словесно перед ним принизиться, при желании быть впереди народа следует поставить себя сзади его. Именно поэтому, когда Премудрый человек встает над всеми, народу он не делается в тягость; когда он пребывает впереди, народу не наносится вреда. Все в Поднебесной с радостью его выдвигают и им не пресыщаются. А так как сам он не соперничает, никто и не способен с ним соперничать.
В подобных отрывках наиболее заметен “инструментальный” подход автора или авторов “Дао дэ цзин”. Советы кажутся практичными и отчасти циничными. И не случайно здесь же становится наиболее заметен парадокс у-вэй. Мы видим инструкцию, как подделать у-вэй: казаться ценящим слабость, чтобы приобрести силу, и казаться скромным, чтобы люди не возражали, когда ты нацепишь корону.
Интересно, что эта проблема похожа на противоречие, которое (как описывают Михай и Изабелла Чиксентмихайи) возникает при защите концепции “потока”: “Большую часть людей не интересует
то, что «поток» дает оптимальный субъективный опыт, но их интерес немедленно возрастает при любом упоминании о том, что «поток» может улучшить качество работы. Если его можно продемонстрировать на примере фулбэка, который играет жестче, пребывая в «потоке», или инженера, который создает более качественный продукт, находясь в «потоке», люди немедленно принимают эту концепцию и начинают ее ценить. Разумеется, это сводит на нет самостоятельную ценность такого опыта”. Авторы приходят к выводу, что “возможно, лучше преуменьшить” связь между “потоком” и эффективностью.
Их мнение было неприемлемо для Лао-цзы, поскольку он был уверен, что, должным образом оценив слабость и скромность, можно стать сильным и влиятельным. Привлекательность текста в том, что описываемый тип у-вэй эффективен. Более того, “Дао дэ цзин” часто использовали в откровенно “инструментальных” целях. Учение Лао-цзы вдохновило Сунь-цзы: в его “Искусстве войны” показано, как притвориться слабым, то есть предпринять тактическое отступление, чтобы заманить врага в ловушку и устранить его. Так называемые мягкие боевые искусства основываются на принципе: уклоняйся, будь “слабым”, обрати пыл противника против него самого и врежь ему по затылку, когда он проскочит мимо.
“Инструментальное” прочтение у-вэй, вероятно, противоречит духу текста. У Лао-цзы у-вэй работает, только если вы искренни: вы можете приобрести силу, лишь если в определенном смысле не желаете ее. Как и в случае “Бесед и суждений”, нам нужно пересмотреть свои основные ценности, а не только поведение. В “Дао дэ цзин” есть прекрасное описание того, каково это – жить без активной системы когнитивного контроля. Здесь способность поддерживать такое состояние связывается со следованием определенным ценностям:
Не ведаешь заботы, когда перестаешь учиться. Как мала разница между словами “да” и “ладно”! И как же связаны между собой прекрасное и безобразное! Чего страшатся люди, не может не страшить. Какое запустение! Нет этому конца! Толпа находится в веселье, словно на пиру или на празднике весны. Один я только пребываю безучастным и ни в чем себя не проявляю, как новорожденный, который еще не научился улыбаться. Я выгляжу понурым как бездомный. В толпе у каждого имеется какой-либо излишек, и лишь у одного меня – словно все утеряно. Какое сердце у меня, глупца! В нем столько безрассудности! Обыденные люди отличаются понятливостью, один я только ничего не смыслю. Обыденные люди дотошно во всем разбираются, один только я остаюсь невеждой. Какое у меня спокойствие! Оно напоминает океан. Несусь как ветер в вышине! Словно не могу нигде остановиться! Каждый из толпы находит себе применение, один я являюсь ни на что не годным неучем. В отличие от остальных людей, я дорожу лишь тем, чтобы меня кормила грудью мать.
Но упор на принятие определенных ценностей лишь делает очевиднее противоречие, связанное с достижением у-вэй. Чтобы искренне пребывать в состоянии у-вэй, нужно изменить желания. Нужно искреннее ценить, чтобы “кормила грудью мать”: придерживаться слабости, темноты и незнания и так оставаться в гармонии с Путем природы. Нужно желать не желать.
Так что здесь мы сталкиваемся с той же проблемой, что и в “Лунь юй”: нас просят любить нечто, что мы еще не любим, и ценить нечто, что мы еще не ценим. По Лао-цзы, единственный способ извлечь выгоду из у-вэй – искренне не желать ее. Но как это возможно?
Эту проблему ясно видел последователь Конфуция по имени Мэн-цзы. Считая, что примитивизм Лао-цзы порочен, Мэн-цзы концентрируется на образе человеческой натуры в “Дао дэ цзин”. То, что люди ценят облегчающие их труд приспособления, роскошь, искусность, путешествия, означает, что во всем этом есть нечто естественное, по крайней мере в разумных пределах. Мэн-цзы считал, что нашел способ обойти парадоксы “Лунь юй” и “Дао дэ цзин”: достижение у-вэй не требует любви к тому, что мы еще не любим, и искреннего принятия совершенно новой системы ценностей. По Мэн-цзы, все мы до определенной степени уже в состоянии у-вэй. Нужно лишь осознать это .
