Технику использования языка для его же уничтожения с радостью переняли чань(дзэн) – буддисты: приверженцы ветви буддизма, на которую непосредственно и сильно повлиял Чжуан-цзы. Название появившейся отсюда практики гунъань (букв. “общественный акт”) на Западе более известно в японском произношении: коан. Коаны состоят из загадок, абсурдных утверждений или диалогов, у которых нет логического значения или которые подрывают понимание буддизма. Их следовало обдумывать, чтобы сбросить оковы рациональности – “поститься сердцем”. Как правило, подобные диалоги выстроены так. Ученик, который хочет быть хорошим буддистом, задает прямолинейный вопрос о сути учения. Наставник в ответ выдает парадоксальное высказывание, пытаясь вывести ученика из концептуальных рамок. Ученик приходит в замешательство, медлит, иногда пытается задать другой вопрос, и тогда наставник бьет его палкой (буквально или метафорически), чтобы спровоцировать духовный нервный срыв. Цель в том, чтобы постоянно атаковать обыденное мышление – вербальное, физическое, социальное – и освободить телесный разум от ограничений рассудочного мышления, дабы через шок привести ученика в состояние у-вэй.
Многие коаны демонстрируют крайне необычное поведение (ношение сандалий на голове, обнажение) или физическое насилие. Там много шлепков, подзатыльников и ударов палкой. Кошек режут пополам. Однако наиболее привлекательные техники несколько мягче. Они пытаются перенаправить внимание учеников с абстрактных учений или планов на будущее на действительность здесь и сейчас. Один известный коан начинается так: “Монах сказал Дзёсю: «Я только что пришел в ваш монастырь. Пожалуйста, учите меня»”. Этот монах во многом похож на торопыгу Янь Хоя: бойскаута с ясными представлениями о том, чему его будут учить, и, возможно, тайным желанием продемонстрировать свою готовность. Мы в Канаде называем таких людей keener.
– А ты уже поел рисовой каши? – спросил Дзёсю.
– Поел, – ответил тот.
– Так вымой лучше миску, – сказал Дзёсю.
В этот миг монах обрел просветление.
Ключом к просветленному у-вэй является не долгое обучение доктрине, а способность видеть и правильно реагировать на то, что перед тобой. Китайский наставник – автор сборника, из которого взят этот коан, – комментирует его так: “Только потому, что это очевидно, это так трудно заметить. Люди ищут огонь с зажженной лампой; если бы они поняли, что сама лампа содержит огонь, они могли бы сварить себе рис гораздо быстрее”.
Ступай легко и свободно
Как и просветленные монахи из коанов, герои “Чжуан-цзы” призваны показать нам, какими счастливыми и успешными мы станем, если возложим контроль на неосознаваемую психику вместо сознательной. Хотя Чжуан-цзы часто приводит в пример ремесленников и рабочих, люди вроде повара Дина и краснодеревщика Цина – это скорее метафоры, целью которых является обучение читателей “секрету жизни”. Лезвие ножа в руках повара Дина не имеет толщины, поэтому может проходить сквозь пустоту между сочленениями туши. Точно так же человек, который искренне отказывается от личности, может свободно чувствовать себя в обществе.
Чжуан-цзы разделяет с другими указанными мыслителями убеждение, что у-вэй ведет к дэ, хотя дэ в “Чжуан-цзы” не привлекает к вам других людей, а умиротворяет их. Чжуан-цзы замечает, что когда вы плывете по озеру на лодке и в вас врезается другой лодочник, вы злитесь, кричите и ругаетесь. Если же это будет пустая лодка, например принесенная ветром, вы просто оттолкнете ее в сторону. Цель мудреца из “Чжуан-цзы” – в том, чтобы опустошить свою лодку, и тогда, сталкиваясь с другими, он не будет вызывать враждебности.
Также предполагается, что если мудрец все-таки привлечет к себе внимание, сила его дэбудет очевидна для других и даст ему возможность продолжить путь беспрепятственно. Один эпизод описывает человека, который тренирует для князя боевых петухов. После десяти дней тренировки князь спрашивает, готова ли птица к бою.
– Еще нет. Ходит заносчиво, то и дело впадает в ярость, – ответил Цзи Син-цзы.
Прошло еще десять дней, и государь снова задал тот же вопрос.
– Пока нет, – ответил Цзи Син-цзы. – Он все еще бросается на каждую тень и на каждый звук.
Минуло еще десять дней, и царь вновь спросил о том же.
– Пока нет. Смотрит гневно и силу норовит показать.
Спустя десять дней государь опять спросил о том же.
– Почти готов, – ответил на этот раз Цзи Син-цзы. – Даже если рядом закричит другой петух, он не беспокоится. Посмотришь издали – словно из дерева вырезан. Жизненная сила (дэ) в нем достигла завершенности. Другие петухи не посмеют принять его вызов: едва завидят его, как тут же повернутся и убегут прочь.
И снова Чжуан-цзы стремится показать нам, как жить, а не как вести бизнес по разведению бойцовых петухов. Полное расслабление и свобода от посторонних забот кристаллизуют дэ и придают ощутимую издалека уверенность и легкость, так что другие дважды подумают, прежде чем связываться с вами.
Янь Хой в конце истории про “пост сердца” становится прекрасным примером того, как бескорыстное принятие другого человека связано с успехом в обществе. Не обманываясь больше строгим учением или предвзятыми суждениями, свободный от скрытых мотивов и самомнения, он может действительно выслушать князя и “петь” тогда, когда тот будет готов слушать. Так он сможет не только сохранить голову, но и, возможно, переубедить князя. Есть похожая история о дрессировщике: “Жил-был один человек, содержавший в доме обезьян, и вот этот человек как-то сказал своим обезьянам: «Утром дам вам три меры желудей, а вечером – четыре». Обезьяны рассердились. Тогда он сказал: «Ладно, я дам вам утром четыре меры, а вечером – три». И все обезьяны обрадовались. Вот так этот человек по поведению обезьян узнал, как нужно действовать, не поступаясь ни формой, ни существом дела. Посему мудрый приводит к согласию утверждение и отрицание и пребывает в центре Небесного Круга. Это называется «идти двумя путями сразу»”.
Разумеется, обезьянами, с которыми имеет дело мудрец, являемся мы. В древнем Китае обезьяны были символом самодовольного невежества и ограниченности. Переполненная лодка символизирует среднего человека, который точно знает, чего он хочет, а чего не хочет. Единственный способ управиться, например, с обезьянами-людьми – позволить им получать желаемое, если оно не причиняет вреда, а не настаивать на своих изначальных планах. Это значит – “идти двумя путями сразу”. Мы встречаем множество идеально приспособленных к обществу героев, в том числе сборщика налогов, который свободен от корысти и восприимчив к нуждам тех, с кем встречается. Это наделяет его могущественным дэ, благодаря чему он “собирал средства с утра до вечера
, никого не обижая ни на волосок”. Действительно волшебство!
История о дрессировщике обезьян напоминает мне другую историю, которую я однажды слышал о племени охотников на обезьян где-то в Африке. Возможно, она выдумана, зато прекрасно иллюстрирует опасность попасться в ловушку одного-единственного способа смотреть на мир. Так вот, чтобы поймать обезьяну, в центре поляны якобы привязывали тыкву-горлянку, наполненную пищей. Отверстие в тыкве было достаточно большим, чтобы обезьяна просунула лапу, но слишком маленьким, чтобы вынуть кулак с пищей. Позволяя обезьяне схватить пищу, охотники выбегали из кустов. Все, что нужно было обезьяне – это отпустить еду и бежать, но, увы, не способная изменить свои ценности в свете новых обстоятельств, она оставалась на месте, сжимая кулак, связывающий ее с тыквой. То же отсутствие гибкости заставляет юриста крупной компании, работающего восемьдесят часов в неделю, упрямо держаться за высокооплачиваемую престижную работу, несмотря на то, что физическая усталость, умственное истощение и первые признаки язвы уже начали отбирать ее.
