Иными словами, тот, кто искренне предан ценностям своего сообщества, принял их в свой телесный разум. Доказательства того, что это погружение окончательно свершилось, можно заметить, читая язык его тела при первой встрече. Мудрецы у Лао-цзы имеют круглые и безмятежные лица младенцев, а у мудрецов Чжуан-цзы свобода и легкость в каждой черте:
Настоящие люди древности спали без сновидений, просыпались без тревог, всякую пищу находили одинаково вкусной, и дыхание в них исходило из их сокровеннейших глубин… Сердце у таких людей было забывчивое, лик покойный, чело возвышенное… Они были покойны и уверены в себе, но не упрямы. Они были открыты миру и всеобъятны, но красоваться не любили. Жили с легкой душой и как бы в свое удовольствие, делали лишь то, чего нельзя было не делать. Решительны были они и делали все по-своему…
Скрытные! Как будто рта раскрыть не желали.
Рассеянные! Вмиг забывали собственные слова.
Ну, и кто бы не хотел общаться с таким парнем? Кто бы не стал ему доверять?
Дэ могущественно, потому что демонстрирует, кто мы на самом деле. Не тот человек, которым ваш рассудок советует быть в этом месте в этот момент, а тот, какой вы, когда расслабляетесь и передаете контроль чувственному мышлению. В конфуцианском тексте “Да сюэ” [“Великое учение”] есть прекрасный фрагмент, в котором говорится, как “быть требовательным наедине с собой”. Эта практика продиктована убеждением, что благородный муж может получить точное представление о том, насколько он близок к у-вэй, анализируя свое поведение, когда он в одиночестве и наименее сосредоточен
[10]:
“Сделать искренними свои помыслы” означает: не допускать самообмана – подобно тому, как избегаем дурных запахов, подобно тому, как стремимся иметь благообразный вид.
Это означает усмирять самого себя.
Потому благородному мужу надлежит быть требовательным к себе [даже] наедине с самим собой.
Низкий человек живет в праздности и творит неблагое, не заботясь о [собственном] несовершенстве.
Встретит благородного мужа и затем стремится соответствовать должному, скрывая свои недостатки и выпячивая свои добродетели.
Люди же сами оценивают его так, словно видят насквозь.
Так что пользы от этого?
Вот что означает “Внутренняя искренность видна и снаружи”… Богатство украшает жилище, Дэ украшает человека.
Щедрое сердце – здоровое тело.
Потому благородный муж сердечен и искренен в своих помыслах.
Большинство из нас чувствует себя некомфортно, ощущая, что другой видит нас насквозь. Когда мы пытаемся казаться не теми, кто мы, это, как правило, заметно. У-вэй показывает нашу настоящую природу – присутствие дэ или его отсутствие – не только потому, что оно действует автоматически и не подчиняется уловкам сознания. Одно то, что человек не использует когнитивный контроль, показывает, что ему не нужно этого делать. Как и честным испытуемым в эксперименте с бросками монеты, ему просто не приходит в голову обманывать, поэтому ему и не нужно мешать себе это делать. Уверенность в себе указывает не только на то, что вы счастливы, то есть участвуете в деятельности, которая вам искренне приятна, но и на то, что вы такой, каким стремитесь казаться. Расслабление и поглощенность чем-либо, представляющим ценность (истинное у-вэй), является, таким образом, знаком искренней увлеченности этой деятельностью и более широкой системой, аспектом которой та выступает. Если вам не нравится петь гимны, возможно, вы не настоящий христианин. Возможно, вы просто притворяетесь христианином, чтобы благодаря принадлежности к этой группе получить выгоду. Так что я буду наблюдать за вами, когда вы поете и думаете, что никто не смотрит.
Связь у-вэй и дэ, таким образом, абсолютно логична с эволюционной точки зрения. Дэ – это отличная энергетика (сочетание языка тела, микрожестов, интонаций, внешности), присущая людям честным, искренним, расслабленным и уверенным в себе. Дэ привлекательно потому, что это с трудом имитируемый признак альтруиста, и логика цивилизованной жизни заставляет нас быть очень внимательными, чтобы отличить альтруистов от “обманщиков”. Заметнее всего эти сигналы, когда все расслаблены: когда мы танцуем, поем, пьем или играем
. В гл. 2 мы отметили, что ключевым признаком у-вэй является ощущение поглощенности чем-то большим, и все равно, что это: радость от пребывания в конкретной компании у конкретного кухонного стола, или в конкретной религиозной общине, или в конкретном ландшафте. Отсутствие у-вэй, а следовательно, и отсутствие дэ, таким образом, выступает верным признаком того, что мне не интересно, что я не чувствую себя поглощенным этой беседой или религиозной церемонией.
Теперь мы видим, почему этот парадокс – как стараться не стараться – вовсе не аномалия, случайно возникшая в рамках дальневосточной религиозно-философской традиции, а характерная черта цивилизованной жизни. Главное – понять, что доверенный член группы не просто танцует наши танцы, пьет с нами вино и хорошо говорит на нашем языке (хотя и это неплохо). Такие с трудом имитируемые признаки полезны для быстрого ответа на вопрос, является ли этот человек одним из нас. Но, в конечном счете, нам нужно нечто большее. Из-за постоянной угрозы со стороны “безбилетников” (тратящих время на то, чтобы изучить нашу культуру, но готовящихся отказаться от наших ценностей, лишь представится возможность) открывается потенциальный разрыв между поведением и мотивацией. Мы хотим чувственного поведения, не предполагающего разрыва между поступками и мотивацией. Мы хотим быть уверены, что за поведением не стоит рассудок со своими, возможно, зловещими планами. Нас интересуют не просто физические навыки, а то, что философы называют добродетелями: устойчивая предрасположенность к социально желательному поведению
, обусловленная искренней приверженностью общим ценностям.
Чтобы указать разницу между этими двумя типами чувственного мышления, навыками и добродетелями, достаточно простого примера. Навык, вроде игры на фортепиано, опирается на чувственное мышление: вы никогда не продвинетесь дальше мучительного воспроизведения Mary Had a Little Lamb, не передав большую долю контроля автоматическим системам. Однако ценность вашей игры целиком зависит от того, как вы играете, когда сидите за инструментом. Внутренняя мотивация не имеет значения. “Загрузив” большую часть необходимых действий в связи с конкретным музыкальным произведением в базальные ганглии и сенсомоторную систему, с оставшимися ресурсами рассудочного мышления вы можете делать все, что угодно. Хотя мы можем предполагать, что исполнитель трогающей душу, красиво сыгранной сонаты поглощен музыкой и охвачен теми же глубокими эмоциями, которые внушает нам, мы вряд ли сможем винить его (или требовать деньги назад), если впоследствии обнаружим, что он, сидя за инструментом, думал в основном о том, что съест на ужин. Исполнение ценно само по себе. Но все совсем не так, когда речь идет о добродетелях. Они завязаны на социальное взаимодействие, которое крайне уязвимо для “безбилетников”. Добродетели должны быть искренними, чтобы чего-нибудь стоить: не должно быть промежутка между действиями и намерениями.
