После этого Невил прервал связь. По крайней мере, на дисплее коммуникатора загорелся соответствующий значок, а Проныра считал, что компьютер надежен и не передает его разговоры двуногим. Слоник, бывшая игрушка Йоханны, ни разу не попадал в лапы Невила, поэтому Проныра полагал, что никакой возможности запустить в устройство жучки у Невила не было. Впрочем, с гаджетами двуногих никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Когда Проныра занимался операциями, о которых Невил не должен был знать, он отключал компьютер и использовал вместо него радиоплащевую сеть. За десять лет он уверился, что подслушивать мысли звездолет не в состоянии.
«Так, а теперь еще надо убедить Магната, что входящий звонок Невила не скомпрометирован!»
Эту мысль прервали визгливые вскрики в предчувствии боли. Старпом притащил Амдиранифани и швырнул его перед Пронырой, затем ослабил ошейники восьмерки и захлестнул их вокруг виселичных столбиков, кольцом окружавших носовой люк. Затем ушел за вторым пленником. Проныра наклонил голову, изучая Амдиранифани. Восьмерка услышала его и сжалась.
Проныра ощерился. Умные жертвы всегда доставляли ему массу удовольствия. Они думали, что способны перехитрить палача, а когда мечты эти разбивались, самообман оставался их последним прибежищем. Амдиранифани же, без сомнения, интеллектом превосходил всех остальных жертв Проныры. Восьмерка катилась вниз уже давно. В первые дня два стая пыталась обманывать надсмотрщиков и радио, издавая аккорды так, чтобы Проныра не слышал. Он даже восхитился наглостью восьмерки, которая всерьез решила провернуть такой план. Три дня Проныра ничего не предпринимал, вселяя в Амдиранифани надежду. Отложенное наказание было восхитительно: Проныра вырвал два глаза Амдиранифани. Только два. И всего лишь глаза. Потом он побеседовал с жертвой, выразив убежденность, что та превосходно понимает, насколько тяжелее могла быть кара. Для этой стаи, с ее-то творческим воображением, эффект был почти так же сокрушителен, как если бы Проныра вырвал половину средних ушей или убил какого-то элемента. Столь мягкое наказание оставляло Проныре вдоволь материала для будущей работы.
Амдиранифани тихо повизгивал и хныкал, борясь с желанием заговорить.
Проныра вздернул нос, что обычно предвещало серьезное наказание на допросах. Амдиранифани мигом заткнулся, скованный ужасом.
– О, дорогой мой Амдиранифани, я сожалею, что оставил тебе такой плохой обзор. Не беспокойся, ты все еще можешь услышать много интересного. Слушай меня внимательно: думай тихо, не произноси вслух ни аккорда, если я тебе не позволю. – Он вздернул второй нос: сигнал, к которому он тоже успел приучить пленника и который означал призыв к абсолютному повиновению. Слова узника не имели бы никакого значения, но Проныра не хотел, чтобы по радиосети просочились случайные крики боли. – Если ты ослушаешься… что ж, думаю, ты знаешь, где стоишь. – Проныра жестом указал на носовой люк в середке стаи. – Считай это отложенным смертным приговором. Скоро, очень скоро ты можешь стать семеркой, шестеркой или даже пятеркой. Мне доставит удовольствие пустить пару-тройку твоих элементов на ветер. Магнату я скажу, что ты пытался сбежать и недооценил свою ловкость. Ты же мне веришь, так ведь?
Головы Амдиранифани закачались в испуганном согласии. Последней ночью Проныра вышвырнул через этот люк одного из техников аэролета, просто чтобы вбить Амдиранифани в головы этот урок. Проныра обожал такое наказание, и не важно, применялось ли оно к элементу или целой стае. Обычно жертвой становился узник, но если в люк вылетал неслух из команды, уцелевшие члены экипажа начинали демонстрировать чудеса исполнительности.
Старпом уже притащил четверку. «Все, что осталось от господина моего Стального». С этим узником Проныре пришлось нелегко. Пленник был довольно туп и разъярен так, что запугивания на него уже не действовали. Не слишком обнадеживающее сочетание; день за днем ошметки Стального погружались в пучину дикой убийственной ярости, несомненно вспоминая старые обиды. Оказавшись в зоне слышимости или видимости Амдиранифани, четверка неизменно выходила из себя, колотилась о стены клетки, ища выхода, и выкрикивала восьмерке страшные проклятия. Ненависть фрагмента Стального и богатое воображение обеспечивали Амдиранифани вечное пребывание на краю ментальной пропасти.
«Если бы и людей-спутников Магната я держал в когтях так же цепко». Проныра задумчиво рассматривал Амдиранифани. Невил заговорил о своем «худшем варианте», и не исключено, что молчание червяков Джефри и Равны будет куплено угрозой показать им останки их дорогого друга, градом падающие с небес.
Равна уже видела город Новозамок и «Внеполосный-II». Магнат (пользуясь телескопами) и Джефри в один голос заявляли, что на вересковой пустоши к юго-востоку от города собралась толпа.
– Я тоже вижу их, господин мой, – сказал Проныра, нагонявший их на своем аэролете. – Именно там запланировано большое собрание, там Невил установил сцену и расчистил летное поле, как мы и договаривались.
– И он может указать точный момент своего прибытия? – спросил Магнат.
– Да, мой господин, он свяжется с вами прямо по обычному радио. Вы…
– Алло? Алло?
Голос Невила зазвучал из динамиков аналоговой радиостанции у подножия тронов Магната. Фоном ему служили человеческие голоса и свист ветра.
Магнат склонился к радио и сказал:
– Мои приветствия, лорд Невил.
Помпезные слова, произнесенные голосом перепуганной маленькой девочки, звучали странно, чтоб не сказать – издевательски.
– Да-да. Ну… и вам мои приветствия. – Голос Невила прерывался. Равна слышала, как он то и дело отвлекается, чтобы дать кому-то из ближнего круга приказ или совет. Говорил он с ними конфиденциальным тоном. Ага, похоже, что на нем единственная уцелевшая тиара прямого доступа к звездолету и с ее помощью он ведет два разговора одновременно. – Что же, я вернулся. Все на поле видят ваши летательные аппараты. Они машут вам. Я собираюсь подняться на сцену и выступить с небольшой речью. Древорезчица уже там, она со мной сотрудничает: слишком много нашлось искренних сторонников альянса. Все под контролем. Все идет согласно нашим прежним договоренностям.
Равна с трудом согнала с губ усмешку. Она еще никогда не слышала, чтобы Невил Сторхерт был так, хм, обеспокоен.
– Итак, гм, все ли готово для встречи, почтенный Магнат?
– Мы прилетим по графику, – сказал Магнат. – Но у меня несколько вопросов.
– Слушаю.
– Вопрос первый. Йоханна Ольсндот прячется у вас?
Магнат смотрел на Равну и Джефри.
– Что?! Нет! – Голос Невила сорвался. – Во имя небес, зачем вы меня об этом спрашиваете? Разве не я…
– Вы очень помогли нам в этом деле в прошлом, и я вам все еще признателен.
Магнат все еще не сводил глаз с Равны и Джефри.
– Но в то же время мне известно, что вы были… как бы это сказать, в сексуальных отношениях, во взаимной связи… с Йоханной. Даже у людей могут существовать рудиментарные формы личной верности. Я захотел прояснить для себя этот вопрос.
