– Что ж, тогда до встречи, – ответил он.
Я шел по коридору, спиной чувствуя его взгляд. Спустился по лестнице, усталый и полный сожалений. Признался самому себе, что разочарован. В сердце моем был проблеск надежды на то, что Чейд устроил эту встречу, потому что хотел со мной повидаться, как-то выразить свое сочувствие моей утрате. Прошли годы с той поры, как он был моим наставником и защитником, но все же моя душа по-прежнему стремилась снова очутиться под сенью его мудрости. В детстве мы верим, что взрослые знают все, и даже если мир нам непонятен, они сумеют придать ему смысл. Даже после того, как мы сами взрослеем, в минуты страха или печали нас инстинктивно влечет к старшему поколению, ибо мы надеемся наконец-то получить от них некий великий и тайный урок о смерти и боли. Но вместо этого мы узнаем, что единственный урок таков: жизнь продолжается. Я знал, что Чейд не в ладах со смертью. Не стоило ждать, что он поможет мне с ней свыкнуться.
Я поднял воротник, плотнее завернулся в мокрый плащ и снова вышел навстречу буре.
14. Сны
Это сон о конце моего времени. Он снился мне в шести разных вариантах, но запишу я лишь то, что оставалось неизменным. Волк, огромный, как лошадь. Он черный, стоит как изваяние и смотрит. Отец мой серый как пыль и старый, такой старый. «Я просто очень устал», – говорит он в двух снах. В трех он говорит: «Прости, Би». В одном сне он молчит, но это молчание говорит само за себя. Мне бы хотелось никогда больше не видеть этот сон. Он такой мощный, как будто должен сбыться, какой бы путь я ни выбрала. Всякий раз, когда я просыпаюсь, увидев его, мне кажется, что я на шаг приблизилась к какому-то холодному и опасному месту.
Дневник сновидений Би Видящей
Отказываюсь верить, что я спала. Разве мог безграничный ужас уступить сну? Вместо этого я сжалась в комочек, зажмурилась и тряслась от страха.
И тогда впервые пришел Волк-Отец.
Мне и раньше снились сны – зловещие сны, которые я запоминала сразу же после пробуждения. Последнее время я записывала их, если думала, будто они что-то означают. Так что я знала, что такое сны.
Это был не сон.
Запахи пыли и мышиного помета унеслись прочь, уступая свежим ароматам снега и хвои. Потом появился теплый, чистый запах здорового зверя. Он был близко. Я запустила руки в длинную шерсть на его шее, вцепилась и почувствовала, как согреваются пальцы. Его морда была у моего уха, его дыхание веяло теплом.
Хватит скулить. Если испугалась, молчи. Скулит только добыча. Она привлекает хищников. А ты не добыча.
Я затаила дыхание. Горло мое саднило, во рту пересохло. Я тихонько выла, сама того не осознавая. Я прекратила, пристыженная его неодобрением.
Так-то лучше. Ну и что же с тобой приключилось?
– Здесь темно. Двери не открыть, и я в ловушке. Я хочу домой, назад в постель.
Разве отец не велел тебе оставаться в логове, где безопасно? Почему ты оттуда ушла?
– Из любопытства.
А любопытные волчата попадают в неприятности, так уж заведено от начала мира. Нет, не надо опять скулить. Скажи, чего ты боишься?
– Я хочу назад в постель…
Ты этого хочешь. И ты достаточно умна, чтобы вернуться в логово, где тебя оставил отец, и больше не покидать его без разрешения. Так почему ты не возвращаешься? Какой страх мешает тебе?
– Я боюсь крыс. И не могу найти обратную дорогу. Я в ловушке. – Я судорожно вдохнула. – Мне не выбраться.
Это почему же?
– Темно. Я потерялась. Я не могу найти обратную дорогу.
Его спокойный, безжалостный голос начал меня сердить, пусть даже тепло и ощущение безопасности, которые он мне даровал, радовали. Может быть, я осознала в тот момент, что можно уже ничего не бояться, – и потому Волк-Отец начал меня раздражать. До меня медленно дошло, что я больше не боюсь. Место страха заняла растерянность.
Почему ты не можешь отыскать дорогу назад?
Неужели он такой глупый, что не понимает? Или нарочно злит меня?
– Тут темно. Я не вижу. А даже если бы смогла видеть, я не помню, куда идти.
Голос Волка-Отца по-прежнему оставался терпеливым.
Возможно, ты не видишь. Возможно, ты не помнишь, потому что сильно испугалась. Но нюх-то у тебя не отшибло. Вставай.
Распрямиться было нелегко. Я вся замерзла и тряслась от холода. Я встала.
Веди меня. Доверься своему носу. Следуй за запахом материнской свечи.
– Я не чувствую никакого запаха.
Резко выдохни через нос. Потом медленно вдыхай.
– Пахнет только пылью…
Попробуй еще раз. Он был непреклонен.
Я тихонько зарычала.
Так-так. Ты смелеешь. Теперь соображай. Разнюхай путь домой, волчонок.
Я хотела, чтобы он ошибся. Я хотела, чтобы мой страх и моя безнадежность были не зря. Я вдохнула, собираясь заявить ему, насколько же он глуп… и ощутила мамин запах. Меня захлестнули одиночество и тоска по ней, мне так не хватало ее любви! Сердце мое потянулось к этому запаху, и ноги последовали за ним.
Он был таким слабым! Я дважды останавливалась, думая, что потеряла его. Я шла во тьме, но помню, как медленно продвигалась сквозь летний сад к жимолости, которая пышным занавесом окутала каменную стену в саду с лечебными травами.
Я пришла к месту, где моего лица коснулся сквозняк. Движение воздуха спутало запахи, и внезапно я снова оказалась во тьме. У меня опять душа ушла в пятки, и я, слепо протянув руки, коснулась пустоты. Сердце заколотилось у меня в груди, и одновременно с этим в горле зародился вопль ужаса и рванулся к губам.
Спокойно. Воспользуйся своим носом. Страх сейчас не принесет тебе пользы.
Я засопела, подумав: какой же он бессердечный! И унюхала запах опять. Я повернулась к нему, но он лишь ослабел. Я повернула голову в другую сторону, медленнее. Пошла следом за запахом – теперь он казался прикосновением маминых рук к моим щекам. Я подалась вперед, вдыхая мамину любовь. Коридор чуть изогнулся, потом пол начал постепенно повышаться. Запах делался сильней. А затем я врезалась в маленькую полку. От этого мои глаза распахнулись; я и не понимала, что иду, зажмурившись.
И впереди меня, сквозь крышку на шпионском глазке едва просачивался свет, желтый, теплый и благотворный, озаряя огарок материнской свечи. Я опустилась на колени, взяла свечу и прижала к груди, вдыхая аромат, который привел меня в безопасное место. Отодвинула крышечку и вгляделась в погруженный в сумерки кабинет.
– Все будет хорошо, – сказала я Волку-Отцу. Повернулась, чтобы посмотреть на него, но он ушел, оставив после себя лишь прохладу в воздухе за моей спиной.
