В общем, Шун и Риддл объявились посреди толпы рабочих, которые приходили и уходили, повозок с досками и кирпичом и строителей, которые мешали раствор в корытах. Риддл, будь он неладен, даже не попытался скрыть свое изумление, а на лице Шун явственно отразилось смятение. Я позвал младшего конюха и велел позаботиться об их лошадях; появился Ревел и подсказал новой горничной найти помощника, чтобы отнес сундуки Шун в гостевую комнату. Управляющий сообщил мне, что организовал угощение в комнате Пересмешника, относительно тихой гостиной. Я его поблагодарил и попросил гостей пройти со мной туда. Когда мы вошли в комнату, новая кухонная служанка как раз уходила. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить ее имя – Опал. Я ее поблагодарил. На столике обнаружились круглобокий чайник с горячим чаем и множество пирожков. Опал сообщила, что вернется вскорости с сосисками в тесте, только что из печки, и поинтересовалась, не пожелаем ли мы чего-нибудь еще. Шун окинула взглядом стол и попросила вина. И возможно, немного сыра и нарезанного хлеба. И масла. Опал почтительно присела и сказала, что все передаст поварихе Натмег. Я прибавил еще одно задание, попросив найти кого-нибудь, кто сможет разыскать леди Би и прислать к нам.
Служанка ушла, и я повернулся к Шун и Риддлу:
– Извините за весь этот грохот. Похоже, стоило мне обнаружить, что одна вещь нуждается в ремонте, другие не заставили себя ждать. Обещаю, ваши комнаты к вечеру будут уютны и теплы, и мне сказали, что к концу недели в твоих покоях можно будет жить, Шун. В Ивовом Лесу давно не бывало гостей, которые задерживались надолго, и, боюсь, дом не в таком хорошем состоянии, как хотелось бы.
Смятение Шун усилилось.
– Леди Би здесь нет? С ней все в порядке? – вмешался Риддл. Возможно, надеялся сменить тему.
Словно призванная его словами, Би тихонько постучалась в дверь и вплыла в комнату. Это единственное подходящее слово, чтобы описать то, с какой грациозной медлительностью она двигалась. Ее зрачки так расширились, что глаза казались почти черными. Она посмотрела на меня и хрипло проговорила:
– Этот день настал. – На ее лице расцвела неземная улыбка. – Бабочка в саду, папа. Крыло лежит на земле, и бледный человек ждет тебя.
Она замолкла, и мы все на нее уставились. У меня душа ушла в пятки: она приняла какой-то наркотик? Заболела? Би была совсем на себя не похожа. Риддл пришел в ужас. Он глядел на нее во все глаза, а потом обратил ко мне обвиняющий взгляд. Иногда я забывал, какой юной моя дочь казалась тем, кто плохо ее знал. Такие слова от девятилетнего ребенка были сами по себе тревожны, но большинству сторонних наблюдателей казалось, что ей не больше шести.
Шун первой обрела дар речи:
– Ты говорил вроде, что у тебя дочь? Кто этот маленький мальчик? Слуги часто разговаривают с тобой в таком тоне?
Я ее почти не услышал.
– Би, с тобой все в порядке?
Она повела головой, словно обнаружив меня на слух, а не при помощи зрения. Лицо у нее было отрешенно-счастливое, как у безумца.
– Так приятно, когда видишь, что была права. Когда круг замыкается. И это на самом деле происходит. Пойдем быстрее. Времени не так уж много. – Она медленно покачала головой. – Посланник преодолел слишком долгий путь, чтобы умереть на пороге.
Я взял себя в руки:
– Боюсь, мой ребенок болен. – Пересек комнату, подхватил ее на руки. От моего прикосновения она тотчас же сделалась как деревянная. Я поспешно запечатал свой разум. – Риддл, пожалуйста, позаботься тут обо всем.
Риддл что-то взволнованно проговорил мне вслед. Я закрыл дверь, не слушая его, и быстрым шагом направился по коридору, держа в руках Би. Повернул к лестнице, намереваясь отнести дочь в спальню, но она вдруг ожила в моих руках и, извернувшись, высвободилась из моей хватки. Приземлилась на ноги, качнулась, едва не упав, и изогнулась в другую сторону, чтобы сохранить равновесие. На миг показалось, что она создана из жидкости. Потом моя дочь бросилась прочь от меня, зовя через плечо:
– Сюда, Фитц Чивэл! Сюда!
Ее голос звучал точно неземной.
Я погнался следом. Моя девочка бежала, и ее тоненькие ножки как будто не касались пола. Она неслась к западному крылу особняка, к той его части, которой мы меньше всего пользовались и которая, к счастью, не кишела рабочими. Она повернула в коридор, ведущий в одну из оранжерей Пейшенс. Я думал, что поймаю ее там, но Би проворнее ветра промчалась мимо горшков с папоротниками и кадок со свисающими лозами.
– Би! – шепотом позвал я, но она не замедлила бега.
Я прыгал и вилял на узкой тропе, одолевая препятствия, и беспомощно смотрел, как она с трудом открывает какую-то дверь и вырывается наружу, в ту часть сада, где рос лабиринт из живой изгороди.
Я побежал следом. Я догонял, она убегала – и тишину вокруг нарушали только топот ее маленьких ножек и мой куда более тяжелый шаг. Я не звал ее по имени и не просил остановиться или вернуться. У меня не было никакого желания привлекать внимание к ненормальному поведению моей дочери и моей неспособности с ней справиться. Да что же с ней такое? И как все объяснить Риддлу, чтобы он не счел меня небрежным отцом? Я не сомневался, что он обо всем доложит Неттл и та сильнее прежнего начнет настаивать, чтобы забрать Би. Что касается Шун, то худшего первого впечатления по поводу Ивового Леса, Би и меня, чем то, которое она только что получила, и придумать нельзя.
Сад с этой стороны дома в значительной степени подвергся влиянию пылкой натуры Пейшенс. Если когда-то в его основе и была некая идея или намерение, то либо он это перерос, либо понять сей план смогла бы только Пейшенс. Би уводила меня все дальше и дальше в дебри, доступные лишь посвященным, полные тропинок, каменных стен, купален для птиц и статуй. Она танцующим шагом пронеслась по заснеженным тропкам к клумбе с узором из трав, потом перепрыгнула через невысокий штакетник и побежала по дорожке в туннеле из шпалер, оплетенных облетевшими розами. Припорошенные снегом гравийные дорожки внезапно уступили место мшистым насыпям и зарослям папоротников; низкие стены здесь пересекались друг с другом, а лозы, что росли в горшках, закрепленных на высоких подставках, оплетали каркас над тропой, превращая ее в зеленый туннель, куда почти не проникал свет тусклого зимнего дня. Я всегда любил хаотичность этого сада, она делала его похожим на лес и напоминала мне о путешествии через горы в поисках Верити и драконов. Но сегодня сад как будто специально сдерживал меня, позволяя Би уходить все дальше с проворством хорька. Она исчезла под сенью вечнозеленых растений.
И там я ее догнал. Она стояла не шевелясь и пристально глядела на что-то на земле. Справа от нее была древняя стена из сложенных камней, отмечавшая границу сада и поросшая густым слоем темно-зеленого мха. За стеной простирался крутой лесистый склон, упиравшийся в общественную дорогу, которая вела к главным воротам Ивового Леса и въезду для карет. Я едва дышал, догнав ее, и до меня впервые дошло, что она знает эту часть имения как свои пять пальцев. Я и не думал, что моя дочь играет так близко от дороги, пусть даже по ней мало кто ездит.
