– Мне нужен мамин поясной нож.
Я заглянул в сундук. Ножик лежал в ножнах на поясе вот уже много лет. У него была костяная рукоять, и кто-то – Молли или, может, Баррич – обвернул ее полоской кожи, чтоб не скользила. Ножны были синие, в тон поясу.
– Пояс еще много лет будет для тебя велик, – сказал я. Это было замечание, не возражение. Я и не думал, что он достанется кому-то другому, кроме Би.
– Сейчас мне нужен только нож в ножнах, – сказала она, и наши взгляды опять встретились мельком. – Чтобы защищаться.
Я тяжело вздохнул и снял нож Молли с пояса. Для этого пришлось сначала отцепить несколько маленьких карманов и лишь потом – нож в ножнах. Я протянул его Би рукоятью вперед, но отдернул руку, когда она потянулась к оружию, и требовательно спросил:
– Защищаться от кого?
– От убийц, – ответила она тихо, но уверенно. – И тех, кто меня ненавидит.
Эти слова ударили меня, точно камни.
– Никто тебя не ненавидит! – воскликнул я.
– Ошибаешься. Эти дети, которые, по твоему распоряжению, будут учиться вместе со мной. По меньшей мере трое из них меня ненавидят. Может, больше.
Я сел на край постели, нож Молли едва не выпал из моей руки.
– Би, – сказал я, взывая к ее здравому смыслу, – они тебя едва знают, откуда же могла взяться ненависть? И даже если ты им не нравишься, я сомневаюсь, что дети слуг могли бы…
– Они бросали в меня камни. И преследовали меня. Один ударил меня так сильно, что кровь текла изо рта.
Во мне всколыхнулся леденящий душу гнев.
– Кто это сделал? Когда?
Би отвернулась, уставилась в угол комнаты. Мне показалось, она пытается не заплакать. Потом она проговорила очень тихо:
– Это было несколько лет назад. И я не расскажу. Если ты узнаешь, будет только хуже.
– Сомневаюсь, – резко сказал я. – Скажи мне, кто тебя преследовал, кто посмел бросать в тебя камни, – и они исчезнут из Ивового Леса этим же вечером. Вместе с родителями.
Ее синий взгляд скользнул по мне, как ласточка скользит мимо утеса.
– О, и от этого другие слуги сильней меня полюбят, верно? Хорошая же у меня будет жизнь, если они начнут меня бояться, а их родители – ненавидеть.
Она была права. Мне сделалось нехорошо. Мою маленькую девочку преследовали и закидывали камнями, а я даже не знал. Но и узнав, я не мог придумать, как ее защитить. Она права. Что бы я ни сделал, будет только хуже. Я вручил ей нож в чехле. Она взяла, и на миг мне показалось, что Би разочарована тем, что я уступил. Понимает ли она, что тем самым я признал, что не всегда смогу ее защитить? Когда Би вытащила маленький нож из ножен, я спросил себя, что бы сделала Молли. Лезвие было простое, истершееся от многократной заточки. Молли пользовалась им для всего: срезала цветы с жесткими стеблями, выковыривала червя из моркови, вытаскивала занозу из моего пальца. Я взглянул на свою руку, вспомнив, как она ее крепко держала и безжалостно извлекала кривую кедровую щепку.
Би взяла нож обратным хватом, держа его так, словно собиралась нанести удар сверху вниз. Сжав зубы, несколько раз рассекла им воздух.
– Не так, – помимо воли вырвалось у меня.
Она бросила на меня хмурый взгляд из-под насупленных бровей. Я попытался взять нож из ее руки, но потом сообразил, что не выйдет, и вытащил собственный. Он был похож на тот, что принадлежал Молли, – с коротким, крепким лезвием, предназначенным для дюжины самых разных повседневных дел, какие только могут потребовать применения ножа. Я держал его в руке свободно, обратив ладонь кверху, не сжимая рукоять. Я покрутил им.
– Попробуй вот так.
Она неохотно взяла нож по-другому. Покрутила в руке, потом крепко сжала. Ткнула им воздух и покачала головой.
– Я чувствую себя сильней, когда держу его по-другому.
– Может быть. Если перед тобой любезный противник, который будет стоять столбом и ждать, пока ты его пырнешь. Но тебе придется подобраться к нему поближе. Если я держу нож вот так, это дает мне возможность не подпускать к себе кого-то другого. Или я могу дотянуться и полоснуть кого-то, до того как он подберется ко мне. Или я могу нанести рубящий удар. – Я показал, как это делается. – Если держать нож так, как ты, такой удар не получится. Ты не сможешь обороняться больше чем от одного нападающего.
Я видел по напряженным плечам Би, как сильно она хочет оказаться правой. Необходимость признать свою ошибку раздражала ее.
Наконец она негромко проворчала:
– Покажи. – И прибавила еще более неохотно: – Пожалуйста.
– Ладно. – Я отошел от нее подальше и принял боевую стойку. – Все начинается с ног. Надо сохранять равновесие и быть наготове, вес должен быть распределен таким образом, чтобы ты могла уклониться или шагнуть вперед или назад, не теряя равновесия. Колени чуть-чуть согни. Видишь, как я могу двигаться из стороны в сторону?
Она приняла стойку напротив меня, копируя мои движения. Она была стройной, моя маленькая девочка, и гибкой, как змея.
Я отложил свой нож и вооружился ножнами:
– Итак, вот наша первая игра. Никому не разрешается двигать ногами. Ни шагу вперед, ни шагу назад. Теперь я попытаюсь достать тебя кончиком этих ножен. Ты должна увертываться, чтобы я тебя не коснулся.
Она посмотрела на обнаженное лезвие в своей руке, потом на меня.
– Пока что отложи это. Сначала научись избегать моего клинка.
И вот так я танцевал с дочерью – мы качались, отражая выпады друг друга. Сперва я касался ее без усилий, задевая руку выше локтя, ключицу, живот, плечо.
– Не смотри на нож, – предложил я. – Смотри на меня. В момент, когда нож движется к тебе, уже почти слишком поздно. Следи за моим телом целиком и попытайся понять, когда я соберусь тебя задеть и где.
Я не был таким грубым, как Чейд со мной. Уколы Чейда оставляли небольшие синяки, и он смеялся каждый раз, когда ему удавалось меня зацепить. Я не был Чейдом, а Би не была мной. Наставив ей синяков или осыпав насмешками, я не добился бы от нее большего усердия. И вообще я припоминал, как злился на Чейда и от этого допускал еще больше ошибок. Я напомнил себе, что не воспитываю из дочери убийцу. Я просто пытаюсь научить ее, как избежать удара ножом.
Би училась быстро, и вскоре уже она тыкала меня ножнами. В первый раз, когда я позволил ей себя достать, она застыла.
– Если не хочешь меня учить, так и скажи. – Голос у нее был ледяной. – Не надо притворяться, будто я усвоила то, чего я не усвоила.
– Я просто не хотел, чтобы ты разочаровалась, – сказал я, оправдывая свою уловку.
– А я не хочу думать, что чему-то научилась, когда на самом деле это не так. Если кто-то захочет меня убить, я должна суметь убить его.
Я стоял спокойно, пытаясь не выдать своей улыбки ни единым шевелением мышц лица. Ей бы такое не понравилось.
