– Идет снег? – переспросила я с глупым видом. Собственный голос мне показался сиплым.
Я попыталась собрать блуждающие мысли и сосредоточиться на разговоре.
Риддл посмотрел на меня с нежностью, словно решил, что я боюсь, как бы поездку не отменили.
– Легкий снегопад. Ничего такого, что могло бы помешать нашим планам.
Чтобы хоть как-то поддержать беседу, я тихонько проговорила:
– Я люблю снег. Он все делает новым. Когда мы идем по свежему снегу, мы ступаем по непроторенным дорожкам.
Они оба уставились на меня. Я попыталась улыбнуться, но мои губы растянулись слишком широко. Из чайника поднимался пар. Он завивался, закручивался вокруг себя самого, превращался в себя самого, обретая новую форму. Он был похож на змея в море или на дракона в полете. Я глядела на него, а он рассеивался в воздухе.
– У нее такие очаровательные фантазии, – раздался где-то в отдалении голос Риддла.
Он налил мне чаю. Я смотрела, как течет мед из ложки в мою чашку, а потом стала размешивать его – и чай с медом, клубясь, сделались единым целым. Я позволила своему разуму заклубиться вместе с ними. Мужчины разговаривали, а я ни о чем не думала, просто была.
– Оденься тепло, Би, – сказал мой отец.
Их с Риддлом тарелки опустели. Я вспомнила, что мы собираемся ехать сквозь снег в Дубы-у-воды. Рынок. Зимний праздник. Сегодня отец и Риддл увидят, как я езжу верхом на Капризуле. Я вдруг пожалела, что Персивиранс не едет с нами. Хватит ли мне смелости попросить о таком странном одолжении?
Я уже собиралась встать, как вдруг Шун и Фитц Виджилант примчались завтракать. Писарь растерялся при виде наших пустых тарелок.
– Мы опоздали? – спросил он изумленно, и я поняла, что отец позвал меня на завтрак раньше обычного.
Он улыбнулся им обоим и добродушно ответил:
– Нет, мы рано начали. Наслаждайтесь завтраком, отдыхайте. Мы сегодня уезжаем на рынок и вернемся к ночи.
– Рынок! Как удачно! Я боялась, что день будет скучным. Быстренько поем и присоединюсь к вам. – Шун от этой мысли просто засияла.
И мысль как будто оказалась заразной, потому что писарь подхватил:
– И я, если позволите! Должен признаться, я собирался так поспешно, что прихватил с собой маловато теплых вещей. А на рынке могут найтись восковые дощечки? Раз уж мои ученики делают успехи, я бы хотел, чтоб у каждого была своя дощечка.
У меня упало сердце. Это был наш день, его пообещали мне! Отец должен его защитить. Он посмотрел на меня, но я потупилась.
Поколебавшись мгновение, он проговорил:
– Конечно. Если вы так хотите, думаю, мы можем немного задержаться.
Мы задержались на целое утро. Шун вела себя так, словно она лишь случайно проведала о нашей поездке, но я не сомневалась, что она услышала, как сплетничают слуги, и попросту решила пригласить саму себя в самый неудобный момент. Пусть она и прибыла на завтрак разодетая в пух и прах, это вовсе не означало, что ей удалось быстро собраться в дорогу. Нет. Ей нужно было заново причесать и уложить волосы, перемерить с десяток пар серег и отчитать горничную за то, что та не успела заштопать какой-то особенный жакет и его нельзя было надеть. Я все это узнала, потому что она оставила дверь в свои покои открытой, и ее резкие слова, выражавшие недовольство, летели по коридору прямо до моих комнат. Я лежала на кровати, ждала объявления о том, что она готова, и незаметно задремала. Я снова провалилась в свои противоречивые сновидения; и когда отец пришел за мной, я, как во сне, отыскала свою теплую одежду и последовала за ним к внушительной повозке, которая должна была отвезти нас в город, ибо выбранные леди Шун юбки испортились бы от езды верхом.
Отец взмахом руки отослал возницу, забрался на козлы и взял вожжи сам, а потом пригласил меня сесть рядом. Лошадь Риддла и его нагруженный вьючной мул были привязаны к задней части повозки. Сам Риддл сел рядом с нами. Что ж, по крайней мере, я впервые ехала рядом с отцом и смотрела, как он правит лошадьми. Пустую болтовню Шун я не слушала. Когда я повернулась и посмотрела на конюшню, то как раз увидела, как Персивиранс выводит Капризулю на корде. Он кивнул, я в ответ опустила голову. С начала учебы мы сумели найти время только для одного урока верховой езды. Сегодня я хотела показать отцу свои умения, чтобы он мной гордился. Надо же было Шун все испортить!
Но, несмотря на все это, дорога в город мне понравилась. Фитц Виджилант и Шун укрылись в задней части повозки, среди множества подушек, пледов и одеял. Я слышала, как она рассказывает ему о какой-то великолепной карете, принадлежавшей ее бабушке, с сиденьями из кожи и бархатными занавесками. Мне было тепло между отцом и Риддлом. Они переговаривались поверх моей головы о скучных мужских делах. Я смотрела, как падает снег, как колышутся лошадиные гривы, а поскрипывание повозки и топот копыт были для меня музыкой. Меня уносило в сон наяву, где сквозь падающий снег нас озарял нежный свет, увлекая вперед и вперед. И пробудилась я, когда мы уже подъезжали к торговому городку. Сначала лес уступил место открытым полям, среди которых тут и там жались друг к другу крестьянские домишки. Потом стали попадаться маленькие имения, где домов было побольше, и наконец мы въехали в сам город с его лавками, красивыми зданиями и трактирами, окружавшими просторную площадь. Над ней витала перламутровая сияющая дымка, и мне захотелось протереть глаза. Снегопад рассеивал зимний свет, так что мне казалось, что он льется не только с небес, но и с заснеженной земли. Я как будто парила. До чего же прекрасное чувство! Мой нос и щеки замерзли, и руки тоже, но в остальном мне было тепло и уютно между двумя мужчинами с их сильными, веселыми голосами. В честь грядущего Зимнего праздника повсюду стояли увитые гирляндами столбы с подвешенными к ним фонарями, и яркие наряды торговцев и неспешно прогуливающихся от лавки к лавке покупателей добавляли праздничного настроения. Двери и окна были украшены венками из вечнозеленых растений и ветками без листьев, но с красными и белыми ягодами или коричневыми шишками. В заведениях побогаче в кедровую хвою вплели маленькие колокольчики, и они нежно звенели на ветру.
Отец подъехал к ближайшей конюшне и бросил монету мальчику, чтобы тот занялся нашими лошадьми. Он спустил меня на землю, а Шун и Фитц Виджилант в это время выбирались из задней части повозки. Отец взял меня за руку, проверяя, насколько она замерзла. Его собственная рука была теплой, и его стены были подняты достаточно высоко, чтобы я смогла вынести прикосновение кожа-к-коже. Я улыбнулась ему. Падал снег, и нас окружало сияние.
Мы вышли на площадь. Посреди нее росли три огромных дуба и несколько молодых остролистов, с которых недавно срезали ветки с колючими листьями и ягодами. На открытом пространстве как будто вырос новый город. Лоточники и ремесленники, расставив свои тележки, торговали сковородками, свистульками, браслетами на подносах, а еще поздними яблоками и орехами в больших, полных доверху корзинах. Выбор оказался такой большой, что мы даже рассмотреть все не успевали. Мимо нас шли люди, одетые в меха и яркие плащи. Так много людей, и все незнакомые! Это место совсем не походило на Ивовый Лес. Некоторые девочки носили венки из остролиста. До Зимнего праздника оставалось еще два дня, но тут были гирлянды, музыка, а еще какой-то человек пек и тут же продавал горячие каштаны.
