– Что Молли сказала про Олуха?
Неттл взяла себя в руки – она как будто преодолела долгий путь в густеющей тьме.
– Лишь то, что милосердие заключается в том, чтобы помочь вынести боль, но не в том, чтобы принудить кого-то жить, когда в его теле больше нет сил. Она предупреждала, чтобы я не продлевала ему жизнь с помощью магии. Я ей сказала, что Олух в этой области куда сильнее меня и что он более чем способен обратить свой талант к собственной пользе, если пожелает. Он этого не сделал. Значит, я буду уважать его выбор. Но я знаю, что Чейд воспользовался этой магией с выгодой для себя. Он все такой же деятельный, каким был, когда я впервые с ним встретилась.
Она замолчала, но я подумал, что услышал невысказанный вопрос, и ответил без обиняков:
– Я этого не делал. Я никогда не желал остаться молодым и смотреть, как время отнимает у меня твою мать. Нет. Если бы я мог состариться вместе с ней, Неттл, так бы и поступил. Это все последствия того безумного исцеления Силой, которое устроил наш круг. Если бы я мог, остановил бы его. Оно обновляет меня, когда я этого не хочу. Я растяну плечо, занимаясь какой-нибудь работой, – и той же ночью похудею, когда мое тело сожжет себя, восстанавливая повреждение. Потом проснусь изголодавшимся и неделю буду чувствовать себя усталым. Но мое плечо исцелится. – Я бросил последний исписанный лист в огонь и кочергой запихнул его подальше. – Вот. Теперь ты знаешь.
– Я и так все знала, – с горькой насмешкой сообщила она. – Думаешь, моя мать была не в курсе? Фитц, прекрати. Никто тебя не винит в ее смерти, и ты не должен чувствовать вину за то, что не последовал за ней. Она бы этого не хотела. Я люблю тебя за то, что благодаря тебе мама была счастлива в последние годы. Когда отец… когда Баррич умер, я думала, она больше никогда не улыбнется. А когда она узнала, что ты, чья «смерть» заставила ее пролить так много слез, все еще жив, – о, я думала, она никогда не перестанет гневаться на тебя. Но ты вернулся к ней, и тебе хватило терпения, чтобы вновь завоевать ее. Ты подходил ей, и она прожила свои последние годы в точности так, как мне бы хотелось, чтоб она прожила всю жизнь.
Я со свистом втянул воздух, и мое горло как будто что-то сдавило. Я хотел поблагодарить мою старшую дочь, но не мог найти слов. Они и не требовались. Она вздохнула и потянулась ко мне, чтобы похлопать по плечу.
– Ну так вот. Значит, мы уедем утром. Я слегка удивилась тому, что у Би нет пони и она совершенно не умеет ездить верхом. Это в девять-то лет! Баррич посадил меня на лошадь, когда мне было… ну, я попросту не могу припомнить время, когда бы не ездила. Когда я попыталась посадить Би в седло, она вырвалась из моих рук и спустилась с другой стороны от животного со всем возможным проворством. Так что, я думаю, путешествие в Олений замок выйдет интересным. Она маленькая – посажу ее в корзину вьючной лошади и для равновесия наполню вторую ее одеждой и игрушками. Все не поместятся, конечно. Просто поразительно, сколько у малышки игрушек и одежды, – я никогда такого не видела!
Мне показалось, что я бегу за Неттл, но никак не могу догнать.
– Би? – спросил я. – С чего вдруг тебе забирать Би в Олений замок?
Она бросила на меня раздраженный взгляд:
– Куда еще я могу ее отвезти? Чивэл и Нимбл предложили ее взять, хотя у Нимбла даже нет жены, которая помогла бы с малышкой. Я обоим отказала. Они понятия не имеют, за что собрались взяться. У меня, по крайней мере, есть опыт с Олухом. Думаю, со временем я сумею проникнуть сквозь туман, окружающий ее разум, и хоть как-то ее понять.
– Туман, окружающий ее разум, – с глупым видом повторил я.
Моя старшая дочь уставилась на меня:
– Ей девять. Она уже должна разговаривать. Но не разговаривает. Она что-то бормотала маме, но я в последнее время и этого от нее не слышала. Теперь, когда мамы нет, кто поймет бедняжку? Я гадаю, сознает ли она даже, что мама умерла. Я пыталась с ней об этом поговорить, но она просто отворачивается от меня. – Неттл тяжело вздохнула. – Хотела бы я знать, сколько она вообще понимает. – Она склонила голову набок и, поколебавшись, сказала: – Знаю, мама бы этого не одобрила, но я должна спросить. Ты когда-нибудь использовал Силу, чтобы попытаться коснуться ее разума?
Я покачал головой. Я не следил за ее размышлениями. Я пытался связать все воедино.
– Молли не хотела, чтоб я это делал, и я не делал. Я открыл опасности применения Силы к маленьким детям много лет назад. Ты разве не помнишь?
Это вызвало у нее слабую улыбку.
– Мы с Дьютифулом оба это хорошо помним. Но я думала, что после нескольких лет молчания дочери ты бы хоть попытался проверить, наделена ли она разумом.
– Ну конечно, наделена! Она умная малышка. Иногда от этого тревожно. И она говорит, когда хочет. Просто не очень четко. И не так часто, как можно было бы ожидать.
Я и не подумал о том, что Неттл никогда не видела, как ее младшая сестра вышивает клочок ткани, сидя у матери на колене, или стоит на столе и вынимает свечи из форм. Она видела Би в свои краткие визиты лишь как робкого эльфийского ребенка, тихого и осторожного. А теперь моя младшая дочь была немым клубочком у камина. Я встал, прошел через комнату и склонился над ней.
– Иди сюда, Би, – отрывисто проговорил я, но стоило моей руке коснуться ее спины, как малышка сделалась прямой и одеревенелой, словно высушенная на солнце рыба, а потом отпрянула и опять свернулась клубочком, спрятав лицо.
– Оставь ее в покое, – твердо сказала Неттл. – Фитц, давай поговорим друг с другом откровенно. Ты мужчина, охваченный глубокой скорбью, и ты прямо сейчас не можешь думать об остальном мире. Даже до того, как это случилось, ты не очень-то… обращал внимание на свою дочь. Ты не сможешь о ней заботиться. Если бы я не знала тебя лучше, я бы сказала, что она тебя боится. Но я знаю, что ты не способен проявить жестокость к ребенку. Так что я лишь отмечу, что она не хочет, чтобы ты к ней прикасался. И как же тебе о ней заботиться? Ей придется завтра отправиться со мной. В Оленьем замке много нянек, и, как я поняла за эти дни, на самом деле она нуждается лишь в незначительном уходе. Будучи одетой, она сама ест, не гадит под себя и, если ее оставить в одиночестве, спокойно сидит и смотрит в огонь. Думаю, одна из женщин, присматривавших за Олухом, подойдет, в особенности такая, которая сейчас уже пожилая и ищет простой работы.
Неттл подтащила кресло ближе к огню и села. Наклонилась, чтобы коснуться сестры. Девочка увернулась от нее, и Неттл не стала упорствовать. Би отыскала свое любимое место у очага и скрестила ноги под ночной рубашкой. Я видел, как ее маленькое тело расслабилось, когда она сложила руки и устремила взгляд на пляшущие языки огня. Тут она была в безопасности. В Оленьем замке все будет по-другому. Отпустить ли ее с сестрой? Эта мысль мне не нравилась. Но не себялюбие ли заставляет меня удерживать ее подле себя? Я и сам не знал.
– С ней там будут жестоки, – медленно выговорил я.
– Я не найму женщину, которая способна на жестокость! Неужели ты такого низкого мнения о моих суждениях? – Неттл разгневалась.
