Сначала я отправилась в маленькую комнату, которую мне показал отец. Изучила ее внимательней, но не увидела почти ничего такого, чего не заметила бы в первый раз. Было приятно сидеть там в одиночестве, и свеча заливала пространство вокруг меня золотистым светом, пока я размышляла, как положу свои книги на полку, а чернильницу и перо – рядом с ними. Я раньше и не понимала, как мне не хватает такого места, чтобы принадлежало мне одной. Спальня всегда казалась мне слишком просторной и холодной, с тем же успехом я могла бы спать посреди обеденного стола в столовой. А здесь мне было уютно и спокойно. Я решила в следующий раз принести тряпку для пыли, чтобы смахнуть всю паутину и навести порядок, а еще подушку и одеяло, чтобы тут стало уютнее. На стены повешу рисунки. Было очень приятно воображать, какой станет эта комната, когда я переделаю ее по своему вкусу, и я так этим увлеклась, что моя ароматная свеча почти догорела. Я зажгла одну из свечек из отцовского стола. Надо будет держать тут запас, поняла я. И можно начать создавать его прямо сейчас. Оставшуюся свечу я положила на полочку и повернулась, чтобы погасить огонек на ароматном огарке. От него поднялся завиток благоуханного дыма, наполнив воздух приятным запахом. Я положила огарок на стол и закрепила в подсвечнике новую свечу. Надо принести сюда несколько мешочков из тех, что мы сделали с мамой, – с розой и жимолостью. Я наполню маленький шкафчик разными вещами и буду их тут хранить. Сушеные абрикосы и изюм. Твердые колбаски, которые я люблю жевать. Тут будет уютно и удобно, это место станет подходящим для того, чтобы читать, рисовать или писать. Мой собственный маленький кабинет!
Новая свеча напомнила мне о том, как бежит время. Я хотела изучить другой коридор, тот, что раньше видела лишь мельком. Отец сказал, что этот проход ведет к двум потайным дверям: в отцовской спальне и в кладовке. Кладовка была на нижнем этаже, за кухней, а спальня моих родителей – в главной части особняка, наверху. Я поняла, что где-то там должна быть лестница, и немедленно решила осмотреть ту часть шпионского лабиринта.
Я вернулась к перекрестку, где уже побывала, и на этот раз, вместо того чтобы вернуться в кабинет отца, пошла по другому коридору. Я заметила, что его стены обшиты панелями из темного дерева, и спросила себя, не означает ли это, что он старше известной мне части шпионского лабиринта. Как и предупреждал отец, коридор уже давно не использовали. Ниспадающая паутина шипела и съеживалась, соприкасаясь с пламенем моей свечи. Коридор изогнулся сначала в одну сторону, а потом в другую, огибая комнату. Деревянные панели с одной стороны кончились, дальше шла очень холодная кирпичная стена. От сквозняков пламя моей свечи заплясало, и я прикрыла его ладонью. Я поняла, что оказалась где-то в главной части дома. Я поспешила дальше, миновала мышиный скелетик – мышь умерла так давно, что от запаха тления и следа не осталось. Мне попались еще два глазка, каждый был закрыт небольшой крышечкой. Опустив свечу на пол, я заглянула в них, пытаясь понять, где нахожусь, но, как ни старалась, не смогла ничего разглядеть в темных комнатах по ту сторону стены. У меня и впрямь было лишь смутное представление о том, в какой я части дома, и я не могла сказать, миновала ли какую-то из спален или гостиную.
Я пришла к перекрестку, где коридор разветвлялся не на два, а на три возможных пути. Наверное, существовало больше потайных входов в эти туннели, чем мне сказал отец. Первый избранный мной путь принес разочарование. Вскоре он привел меня к глазку, перед которым была еще одна скамеечка. Я опять поставила свечу на пол и, повозившись немного, отодвинула упрямую крышечку в сторону. С изумлением обнаружила, что гляжу в собственную спальню. Огонь в очаге едва горел, но света хватало, чтобы я узнала комнату. Глазок располагался на той же стене, где был камин, так что я увидела перед собой кровать. Я спросила себя, нет ли тайного входа в моей спальне, и аккуратно прощупала всю стену в поисках рычага или петель. Но если они там и были, я их не обнаружила, что меня весьма расстроило: как было бы замечательно, если бы я могла попадать в мое новое убежище прямо из спальни.
Я вернулась на перекресток туннелей и решила больше не мешкать, потому что моя свеча сгорела почти наполовину. Для будущих исследований надо будет запастись лампой. Отец ни за что не разрешит мне обзавестись собственной лампой или путешествовать сквозь стены Ивового Леса с заемной. Я спросила себя, заметит ли он, если я заберу ту, что осталась в маминой швейной комнате. Он избегал туда заходить после смерти мамы. Я ощутила угрызения совести – впрочем, не очень-то сильные – при мысли о том, что придется действовать за его спиной, чтобы заполучить желаемое. Отец почти наверняка недооценивает мои способности. Означает ли это, что мне следует вести себя так, будто я и впрямь могу не больше, чем ему кажется? Вот еще!
Я выбрала путь наугад и двинулась вперед. Коридор изгибался вдоль стен, и я дважды протискивалась через повороты, которые взрослый одолел бы с большим трудом. Я спустилась по грубо вытесанным ступенькам, потом поднялась и, пройдя немного прямо, спустилась по более длинному пролету. Мне все чаще попадались признаки вредителей, и один раз я замерла, услышав удаляющийся топоток. Не боюсь я крыс, и мышей тоже не боюсь! Крысы не так сильно воняют, как мыши, но мне не нравятся их глазки-бусинки. Помета вдоль стен становилось все больше, запах мочи усиливался. Я нашла в коридоре две норы: грызуны явно обнаружили этот безопасный и легкий путь и пользовались им – значит, решила я, он вел в кладовую.
Так оно и оказалось. От моей свечи осталась четвертушка, и я решила покинуть шпионский лабиринт прямо сейчас, пока она не погасла и я не осталась в темноте. Рычаг, которым открывалась панель, был на виду, и, хотя он двигался с большим трудом, я давила, пока не услышала в стене щелчок. Я толкнула то, что сочла дверью, однако она сдвинулась лишь на ладонь. Она должна была открываться наружу, и, просунув руку в щель, я нащупала какие-то мешки – с горохом или бобами, – сложенные рядом с дверью. Они были тяжелыми и, сколько я их ни толкала, не двинулись с места. Здесь не выбраться.
Значит, надо вернуться. Я закрыла потайную дверь в кладовой и пошла обратно тем же путем, чувствуя, как меня одолевают холод и сон. Я наткнулась на густую паутину, и пришлось остановиться, чтобы очистить от нее глаза. Мой халат сильно перепачкался в пыли и покрылся паутиной. Я гадала, смогу ли очистить его сама и избежать вопросов, – ведь отец ни за что не одобрит эту одинокую вылазку.
Я дошла до перекрестка и свернула в коридор, ведущий к кабинету отца. Ступни мои замерзли, и холод начал пробираться вверх по ногам. Что-то пощекотало мне шею, и я едва не выронила свечу. Поставила на пол и пальцами вычесала из волос паутину, однако паука так и не нашла, хоть и провозилась какое-то время, пытаясь его отыскать. Я взяла свечу и пошла дальше. От темноты в коридоре мои веки как будто отяжелели. Хорошо будет вернуться в комнату, под одеяло…
Я снова поставила свечу на пол, чтоб очистить путь от паутины. Пошла дальше по коридору и свернула за угол, прежде чем до меня дошло, что, если я иду обратно по своим следам, здесь не должно быть никакой паутины. Я застыла на месте и, подняв свечу, окинула взглядом узкий коридор. Нет. Никаких признаков того, что я тут уже прошла. Паутина выглядела нетронутой, как и пыль на полу. Я повернула назад и с удовлетворением отметила, что мои отпечатки и след от подола халата отчетливо заметны. Отыскать дорогу назад было совсем не трудно, и я ускорила шаг.
