— О той шустрой цыпочке, которая все время крутилась рядом? Ученице Абернати? Не в моем вкусе.
Больше ничего стоящего тенор не сообщил. С кухни вызвали сержанта Тринга, и взятие отпечатков пальцев прошло гладко, без происшествий.
Провожала их миссис Говер. Уже на пороге она поймала Алека за рукав и с горячностью произнесла:
— Поверьте, я правда смирилась с тем, что Гилберт мне изменяет. Артисты — люди эмоциональные. Вот Урсула Кокрейн этого не понимает, просто делает вид, что ничего не было, хотя прекрасно знает, что ее муж путался с этой женщиной.
— Мэм, почти доподлинно известно, что Эрик Кокрейн и миссис Абернати не были любовниками.
— О! — На лице миссис Говер отразилось разочарование. «Страдания легче переносить, когда знаешь, что ты не один такой», — подумал Алек. — Что ж, тогда нужно сообщить дорогой Урсуле, что ее подозрения беспочвенны. До свидания, господин старший инспектор. — Уныло опустив плечи, она побрела обратно в дом.
Как только дверь за ней захлопнулась, Том Тринг сообщил:
— Слуги в один голос говорят, что хозяйка как на иголках уже несколько недель.
— Знала о Беттине, — сурово произнес Алек, — и боялась, что соперничество за ее мужа зайдет слишком далеко. И в ателье к мисс Фотерингэй она приходила, и в гримуборной находилась одна. Нет, я не сомневаюсь, что в обычной жизни она — добрая и милосердная женщина, но ради детей…
Миновав кусты лавра, они вышли к дороге. На переднем сиденье «остина» сидел какой-то человек.
Глава 12
— Старший инспектор Флетчер? — Незнакомец вышел из машины. Среднего роста, в обычной одежде и фетровой шляпе, низко надвинутой на непримечательное лицо с маленькими седоватыми усами, — внешность в целом неприметная и чем-то смутно знакомая. Он протянул Алеку визитку, закрыв надпись на ней «От Тома и Эрни».
Суперинтендант, Особый отдел!
История этой организации, образованной в 1880-х годах для борьбы с фениями — ирландскими бомбистами, — началась печально: террористы взорвали ее штаб-квартиру. Однако в дальнейшем Отдел положил конец взрывам в Лондоне и занялся обнаружением и раскрытием анархистских заговоров. Теперь же в его ведении было расследование всех преступлений политического характера.
А когда дороги Особого отдела и уголовно-сыскной полиции пересекались, последней следовало посторониться.
— У меня к вам разговор, мистер Флетчер. Недолгий, на пять, самое большее десять минут.
— Тринг, Пайпер, встретимся у дома мисс Блейз через четверть часа.
Когда они удалились, человек из Особого отдела уселся на пассажирское сиденье, так что Алеку пришлось обойти автомобиль и сесть на место водителя.
— Что происходит, сэр?
— Не трогайте Димитрия Марченко, — велели ему тоном, приобретенным еще в годы учебы в закрытой частной школе и Королевском военном училище в Сандхерсте.
— Марченко! Но он проходит по делу в качестве одного из главных подозреваемых.
— И все же оставьте его в покое.
— У нас тут убийство, сэр, — с раздражением сказал Алек, — а не мелкое хулиганство.
Суперинтендант вздохнул:
— Меня предупредили, что приказа вам будет недостаточно. Хорошо, я объясню, в чем дело, только имейте в виду: если хоть кроха информации куда-то просочится, вы лишитесь и значка, и головы, причем необязательно в этом порядке.
— Я умею держать язык за зубами, сэр.
— Если бы я считал, что не умеете, то добился бы вашего отстранения. Марченко состоит в тайном обществе эмигрантов-антисоветчиков. В каком-то смысле служит прикрытием заговорщикам: под видом добропорядочного гражданина дает им деньги и пристанище. Подвал в его доме нашпигован динамитом, тринитроглицерином, тротилом — хватит, чтобы вся округа взлетела на воздух. Они планируют взорвать советское посольство.
— Если заговорщики почувствуют опасность… — медленно произнес Алек, вспомнив об осаде Сидней-стрит в 1911 году. Он тогда только окончил университет и начал служить патрульным. Анархисты, прежде застрелившие трех полицейских, засели в одном из домов. Не желая сдаваться, они устроили пожар, который чудом не перекинулся на другие дома.
— Если заговорщики проведают, что нам все известно, то так просто не сдадутся, а могут прихватить с собой на тот свет всех соседей.
Некоторое время оба молчали, потом Алек кивнул:
— Марченко мы трогать не будем, сэр. Что вы собираетесь предпринять?
— Зачем спрашивать очевидное? — уже мягче сказал человек из Особого отдела. Потом вышел из машины и зашагал прочь с беззаботным видом.
Алек лихорадочно соображал. Полицейских, которые прочесывают аптеки, придется отозвать, но сам он спрашивать подозреваемых о Марченко не перестанет, иначе это покажется странным. Сносить драгоценности к оценщику тоже можно. Если у Марченко и правда был мотив, как считает Говер, и против других подозреваемых не найдется весомых улик, он не отступится. Когда заговор раскроют, Особый отдел только обрадуется обвинению Марченко в убийстве.
Алек подъехал к телефонной будке и позвонил инспектору, которому надлежало заняться аптеками. К счастью, из списка подозреваемых можно было вычеркнуть еще Финча и мисс Делакоста, так что инспектор Уардл не усмотрел ничего странного в просьбе Алека.
А вот с Томом Трингом будет сложнее. Он захочет знать, почему это «его» подозреваемого сбрасывают со счетов, и быстренько сообразит, что это как-то связано с незнакомцем. С другой стороны, велика вероятность, что Тринг сталкивался с суперинтендантом в Скотленд-Ярде и прекрасно знает, кто он.
Когда Алек подъехал к дому мисс Блейз, моросил дождь, но ни Тринга, ни Пайпера нигде не было видно. А ведь уже должны были бы дойти!.. Инспектор с раздражением огляделся — может, прячутся где-то от дождя?
— Эй, шеф!
Он посмотрел наверх. Эрни махал ему из окна на третьем этаже. Еще больше рассердившись, Алек пошагал по лестнице наверх — велел ведь ждать на улице.
Дверь ему открыла Оливия Блейз.
— Не ругайте их, господин старший инспектор, — сказала она чуть насмешливо, глядя на его кислую физиономию. — Я пришла домой, а они тут торчат под дождем, вот я и уговорила их подняться. Будете чай? Иначе я подумаю, что вы арестовать меня пришли. Чайник я уже поставила.
— Благодарю, мисс Блейз. Не откажусь.
С его приходом в крошечной комнатке стало совсем не развернуться. Такое же скудно обставленное дешевой мебелью жилище, как у Марченко, слегка оживляли плакаты со сценами из опер, пришпиленные булавками к стенам, яркие подушки и портьеры. За той, что в углу, скорее всего, висела одежда, за другой скрывался рукомойник. На газовой плитке под счетчиком исходил паром чайник. Тринг сел на стул, покрашенный в алый цвет, а Пайпер на диванчик, накрытый лоскутным пледом.
