Алек почувствовал симпатию к девушке, которая сама пробивает себе дорогу в жизни и старается не унывать. Он подсел на диванчик к Эрни.
Том уже взял у мисс Блейз отпечатки пальцев, и, как только чай был разлит по чашкам, Алек приступил к вопросам. Оливия честно призналась в связи с Эриком Кокрейном и была «вполне уверена», что миссис Кокрейн не в курсе.
— Мы были очень осторожны, — усмехнулась она. — Он водил меня в самые ужасные кафе. В отелях мы не бывали, только здесь, ну еще на танцы ходили. Хотя, возможно, «дорогая Урсула» теперь обо всем догадалась, ведь Эрик попросил меня петь в спектакле.
— Мои поздравления.
— А значит, от смерти Беттины я выгадала ровно то, чего она меня лишила, когда была жива. Нет-нет, господин старший инспектор, я не клала яд вам в чай. И Беттину не травила. В том, что состоится повторное выступление, никакой уверенности не было, как и в том, что Эрик предложит мне в нем участвовать. Мы поссорились, как вы, скорее всего, уже знаете. Может, и логично было бы избавиться от этой стервы до выступления, чтобы помириться с Эриком. Но мысль об этом не приходила мне в голову, а если бы пришла, я бы прогнала ее прочь. — Выражение тонко очерченного лица смягчилось, взгляд потеплел. — Я бы не смогла поступить так с Роджером.
Об остальных Оливия смогла сказать только то, что Мюриэл тоже никогда бы намеренно не причинила боль Роджеру Абернати, а Эрик не стал бы срывать свое собственное выступление. Потом кисло добавила:
— И она тоже.
Оливия не запомнила, что делали те, кто вместе с ней находился в гримуборной, потому что разговаривала с Мюриэл. А пока Мюриэл ходила за нотами, она слушала, как Эрик пытается убедить всех в последнюю минуту, что quam olim Abrahae следует петь по-другому. (Пайпер нерешительно замер с карандашом в руке, и Оливия повторила фразу специально для него.) К столу она не подходила.
— Только сказала мистеру Левичу, что Мюриэл хочет с ним поговорить.
— Полагаю, вы не видели, чтобы мистер Левич клал что-то в штоф?
Оливия рассмеялась:
— Конечно же, нет! Если вам нужны домыслы, у меня их хватает. Простите, господин старший инспектор, я понимаю, у вас работа такая, — с улыбкой заверила она его, но решительно отказалась делиться своими соображениями. Только, когда все уже уходили, задумчиво добавила: — Роджеру следовало жениться на Мюриэл. Ее голос стал бы так же хорош, если бы им занимались. Она заботливая и добрая. Увы, мужчинам важнее золотые кудряшки… — Она дотронулась до своих черных блестящих волос. — До свидания, джентльмены. Позвоните мне как-нибудь.
Спускаясь за Алеком по узкой лестнице, Тринг задумчиво пробормотал:
— Нет ничего хуже, чем видеть, что умная молодая женщина по уши втрескалась в женатого.
— Оливия Блейз влюблена в Эрика Кокрейна? — удивился Алек. — По-моему, она с ним не церемонится.
— Она не такой человек, кто готов сразу душу излить. Просто вы смотрели на нее, как на подозреваемую, шеф.
— А ты, значит, как на хорошенькую девушку?
— Может быть. — Том пригладил свои роскошные усы. — Поверьте, шеф, она по нему сохнет. Так что, если миссис Кокрейн вдруг рухнет замертво…
— Арестовывать надо будет мисс Блейз. — Алек сел за руль и завел мотор. — Думаю, она не убивала миссис Абернати. Если ты прав, Том, она, пожалуй, наоборот, надеялась, что миссис Кокрейн обо всем узнает и выгонит мужа из дома.
— Теперь к Кокрейнам, шеф? — уточнил Пайпер.
— Да. Мисс Делакоста уже можно исключить из списка. Левич придет на ужин к Абернати, там-то я его и прижму. Сдается мне, Том, Кокрейны поднимут шум из-за отпечатков пальцев, так что оставим эту процедуру напоследок. Поговори с прислугой, особенно с горничной и с шофером.
— Хорошо, шеф.
Внушительная с виду резиденция Кокрейнов выходила окнами на Темзу. Хорошенькая шустрая служанка впустила их в дом. Несколько оленьих голов с немым укором взирали стеклянными глазами на шляпную вешалку из рогов, стойку для зонтов из слоновьей ноги и чучело лисы на подставке. С потолка свисал фазан, распростерший крылья в полете. Противоположную от двери стену украшал портрет почтенного джентльмена в охотничьей куртке, по бокам от которого стояли рыцарские доспехи. Портрет относился к тому периоду прошлого века, когда в моде была обильная растительность на лице — у джентльмена наличествовали длинная борода, усы и бакенбарды.
— Ничего себе, — выдохнул Пайпер и покраснел — хорошенькая горничная улыбнулась ему и тут же, спохватившись, чинно сказала:
— Пойду посмотрю, дома ли хозяйка.
Алек, которому вовсе не хотелось, чтобы хозяйка оказалась «не дома», пошел за служанкой. Она открыла дверь, поглядела на Алека и слегка смущенно объявила:
— К вам полиция, мадам.
Войдя в просторную гостиную, Алек поморщился. Изящная мебель в стилях шератон
[23] и хепплуайт
[24] совершенно терялась под викторианскими покрывалами с тяжелыми кистями и салфетками с бахромой. Все это перемежалось новомодными конструкциями из трубчатой стали и алюминия — кое-кто, не обладающий врожденным вкусом, полагал себя знатоком красивого и модного. Внутренне усмехнувшись над собственным снобизмом, Алек подумал, что, скорее всего, сэр Дензил Вернон приобрел титул баронета и поместье, разбогатев на торговле пивом или, может быть, кормом для свиней и жертвуя крупные суммы в казну партии тори.
Отведя глаза от чучела рыбы в стеклянном сосуде на камине, инспектор встретил почти такой же холодный взгляд миссис Кокрейн.
— Потрясающий портрет у вас в холле. Это ведь сэр Дензил? — поинтересовался он.
— Да, это мой отец.
Атмосфера в комнате ощутимо потеплела.
— Вы, конечно же, хотите побеседовать с моим мужем. Он…
— Позже, — торопливо сказал Алек и повторил все ту же фразу об ужасном потрясении, пережитом накануне вечером, и о том, что сегодня кто-нибудь мог что-нибудь вспомнить.
Миссис Кокрейн подтвердила почти все, что сказал Марченко. Да, она несколько минут находилась одна, пока муж не вышел из мужской гримерной; нет, она не подходила к столу.
— Еда и напитки предназначены для участников выступления, а не для непрошеных гостей, — заметила она строго, намекая на то, что некоторые невоспитанные особы имели наглость последовать за горничной в гримерную, не будучи туда приглашенными. — Мисс Блейз, похоже, не отдавала себе отчета, что не имеет права стоять там и угощаться, если, конечно, подойдя к столу, она не преследовала другие цели.
