В первый раз это было связано с тем, что издательство Советского энциклопедического словаря запланировало выпуск томов с биографиями и автобиографиями деятелей революционного движения России и советских государственных и партийных деятелей. В связи с этим Раковского попросили написать подробную автобиографию, что он и сделал. Экземпляр воспоминаний был тогда же переслан редакции болгарского журнала «Комунистическо знаме», выходившего в Вене под редакцией одного из руководителей компартии Васила Коларова. Автобиография впервые появилась именно в болгарском журнале, публиковавшем ее частями.
[843] Редакция сопроводила один из фрагментов критическим замечанием, связанным с попыткой Раковского добиться объединения социалистических партий Болгарии еще в 1911 г. Примечание было явно недоброжелательным к автору, который отнюдь не пользовался симпатиями Коларова и других руководителей компартии, так что и сама публикация была, очевидно, вынужденным актом. Вслед за этим автобиографию опубликовали в СССР.
[844]
Выход ее в 1927 г. был тем более важным, что именно в это время стали раздаваться грубые выпады против Раковского, связанные с его активным включением в оппозиционную деятельность в ВКП(б) (об этом будет рассказано ниже). В мемуарах вспоминались детские годы, студенчество в Женеве, знакомство с Ф. Энгельсом, Г. В. Плехановым, Р. Люксембург и другими деятелями международного социалистического движения, участие в болгарской, румынской, западноевропейской социал-демократии, борьба против мировой войны. Завершалась она событиями 1918 г., хотя в конце говорилось и о дальнейшем политическом пути автора.
Во второй раз Х. Г. Раковскому пришлось припомнить лишь один, но весьма важный эпизод своей молодости и связанный с ним труд – докторскую (по советским меркам кандидатскую) диссертацию, защищенную во французском городе Монпелье в 1897 г. Дело в том, что советские и зарубежные юристы заинтересованно обсуждали французское, русское дореволюционное и болгарское издания этой работы. Раковскому было предложено подготовить новое издание.
Диссертация защищалась по медицине, но ее пограничный характер привел к тому, что большую заинтересованность проявили юристы. Готовя книгу к печати, Раковский в феврале 1926 г. написал в Париже предисловие к ней, носившее в значительной степени мемуарный характер.
[845] Автор вновь переживал перипетии защиты своей работы, рассказывал о страстном диспуте с университетскими профессорами, которые, несмотря на несогласие с 24-летним врачом, проявили высокоинтеллигентную толерантность и присудили ему докторскую степень. Как это отличалось от той идеологической чистки, которой наполнялись теперь все отрасли науки в СССР!
Раковский отмечал, что внимание к его работе на Западе усилилось, когда он занял дипломатический пост: во французской печати появились статьи Ж. Верана «Годы ученичества одного советского посла», А. Шабозо «Медико-дипломатический документ: Диссертация “товарища” Раковского»
[846] и др. Выход книги в 1927 г. был также очень важен для характеристики Раковского в условиях, когда по его адресу стали раздаваться огульные необоснованные обвинения. Раковский дорожил этой книгой и с удовольствием дарил ее экземпляры личностно и политически близким к нему людям. «Льву Борисовичу на добрую память, пленум. Июль – август 27. Х. Раковский», – написал он на титульном листе экземпляра, предназначенного для Л. Б. Каменева.
[847]
Рассматривая деятельность Х. Г. Раковского в качестве советского полпреда в столицах крупнейших европейских государств, мы, к сожалению, в силу отсутствия документов не в силах осветить его участие в «особой» деятельности – шпионаже и других прямых подрывных акциях, разложении белоэмиграции и насаждении в ее среде агентуры, финансировании компартий и т. п. Можно не сомневаться, что полпредства СССР в Лондоне и Париже в такого рода деятельности в той или иной степени участвовали. Но каково было место полпреда? Ответить на этот вопрос пока невозможно. В начале 1926 г. в американской газете появилась статья бывшей секретной сотрудницы ОГПУ, сообщившей, в частности, что агентуру этой организации во Франции возглавляет некое лицо (фамилия названа не была), числившееся секретарем советского полпредства.
[848] Верна ли была эта информация, и, если так, кто именно из секретарей советского полпредства (секретарей было несколько – это была дипломатическая должность) имелся в виду, каковы были взаимоотношения Раковского с ним – на все эти вопросы мы не в состоянии дать ответ.
Раковский как посол непосредственно этим не занимался, так как он был «чистым дипломатом» согласно неофициальной классификации кадров дипломатических работников. Эти функции выполняли люди из ОГПУ, работавшие «под крышей посольств» на должностях первых или вторых секретарей (как политических, так и экономических) и в торгпредствах, получавшие заработную плату через НКИД непосредственно от своего ведомства. Не знать о их деятельности Раковский не мог, но изменить или помешать этому был не в состоянии – это была обычная практика советских и западных посольств. Таковой она остается по наши дни.
8. Европейские и общемировые заботы
Работая в Лондоне, а затем в Париже, Христиан Георгиевич Раковский интересовался и в силу своей должности, и по давно сложившейся привычке не только делами страны аккредитации. Его внимание привлекали международные проблемы, положение в отдельных странах, особенно тех, с которыми он был связан на предыдущих этапах деятельности.
Раковского волновал вопрос о представительстве СССР в тех международных организациях, куда он был допущен. Подчас это представительство при помощи демагогии удавалось сделать даже большим, нежели у других стран, как это было, например, в Международном кооперативном альянсе, куда, наряду с делегатами СССР, была найдена возможность протащить делегатов республик.
Разумеется, другие кооперативные объединения протестовали. В сентябре 1925 г. в дневнике Раковского появилась такая запись: «В ближайшее время созывается съезд международного альянса кооперации. Со стороны некоторых английских кооператоров выдвинуто было предложение уменьшить количество наших представителей от 14 до 7, сколько имеет Англия, под предлогом, что наша хозяйственная жизнь едина и кооперации отдельных республик фактически составляют одно целое. Наши кооператоры уже приняли меры, чтобы устранить это нежелательное обстоятельство».
[849]
