Внимание Раковского привлекали события в его родной Болгарии, где фактически шла гражданская война между правобуржуазными силами, на которые опиралось правительство Александра Цанкова, с одной стороны, и коммунистами и левой фракцией Земледельческого союза – с другой. 24 февраля 1925 г., когда Раковский находился в командировке в Москве, он встретился с лидером болгарских коммунистов Георгием Димитровым, который подробно говорил с ним о событиях в Болгарии и кампании солидарности с жертвами правительственного террора, развертывавшейся за рубежами страны. Раковский обещал оказать содействие этому делу. На следующий день Димитров писал другому руководителю болгарского коммунистического движения Василу Коларову: «Не пропусти случая и ты лично поговорить с ним об этом».
[850]
В Лондоне Х. Раковский установил контакт с группой лейбористских деятелей, намеревавшихся посетить Болгарию, чтобы ознакомиться с внутренним положением, крайне обострившимся к весне 1925 г. В апреле этого года лейбористские парламентарии Веджвуд и Мак-Киндер, а также полковник Малон побывали в Болгарии. Они оказались в Софии как раз после взрыва в кафедральной церкви Святого Воскресения (16 апреля), осуществленного военной организацией компартии с целью убийства царя Бориса III, премьера Цанкова и других членов правительства. Взрыв оказался неудачным и послужил поводом для расправы с участниками революционного движения.
Возвратившись в Великобританию, члены делегации выступили с отчетом, заявлениями и статьями, в которых настаивали, чтобы британская общественность положила конец зверствам в Болгарии. Результатом была совместная декларация Исполкома Лейбористской партии и Генерального Совета тред-юнионов с осуждением болгарского правительственного террора.
[851] Встречи Раковского с членами делегации и другими британскими деятелями стимулировали последних к активным выступлениям против репрессий в Болгарии.
Такие контакты продолжались в следующие месяцы. В сентябре Раковский принял Малона, который познакомил его с проектом заявления лейбористов о событиях в Болгарии, поделился впечатлениями от поездки и дальнейшими намерениями. Малон рассказал, что делегацию собирались выслать из Софии и только вмешательство британского посла позволило ей остаться. Большое впечатление, рассказал Малон, произвела встреча с Екатериной Каравеловой, вдовой покойного премьер-министра и тещей убитого реакционерами журналиста Иосифа Хербста. После встречи с Малоном Раковский записал в дневник: «На ближайшем съезде рабочей партии в Ливерпуле они предполагают сделать сборы в пользу вдов и сирот погибших. Я им посоветовал принять все меры для того, чтобы там по крайней мере провести резолюцию протеста против белого террора Цанкова».
Однако в основном встречи носили протокольный характер, хотя и из них Х. Г. Раковский стремился извлечь некоторую пользу. Свой визит к турецкому послу в сентябре 1925 г. он, например, использовал для того, чтобы получить максимальную информацию о мосульских нефтяных месторождениях в Ираке, по поводу которых как раз в это время возник острый конфликт между Великобританией и Турцией.
[852]
Небесполезными были, видимо, и беседы с женами дипломатов, позволявшие узнать кое-что из того, о чем предпочитали умалчивать их мужья, и уж во всяком случае проникать в сплетни, слухи и мнения дамского круга, иногда представлявшие интерес. Раковский счел возможным записать в дневник в связи с только что упомянутой беседой с турком следующее: «Потом явилась жена турецкого посла, оказавшаяся очень близкой знакомой мадам Эрбетт,
[853] и говорили о том мнении об их друге Эрбетте, которое составилось во Франции, как о большем большевике, чем сами большевики».
[854]
С первых месяцев пребывания в Лондоне внимание Х. Г. Раковского привлекали румынские дела, главным образом связанные с аспектами положения в Бессарабии, занятой румынскими войсками в 1918 г., и отношением держав к ее включению в состав Румынии. Это было понятно. Видимо, в СССР не было более авторитетного знатока румынских дел, чем Раковский, который менее чем за десять лет до этого был одним из известнейших политиков Румынии.
Раковский предлагал переслать ему в Лондон находившийся в Москве архив румынского политического деятеля, председателя правительства в годы мировой войны Иона Брэтиану, вывезенный в связи с оккупацией Бухареста австро-германскими войсками, издать документы из этого архива, а также опубликовать доклад генерала А. М. Зайончковского (русского военного историка) из Военного архива, дававшего убедительную характеристику нравов румынского правительства во время войны. Напечатание архива Брэтиану, полагал дипломат, даст румынской оппозиции сильное оружие против этого лица.
[855] Как видно, Раковский был неплохо знаком с румынской архивной документацией, незаконно удерживаемой в СССР.
[856]
Бессарабского вопроса Раковский касался и в ряде выступлений и интервью. Все они были весьма содержательны, так как Раковский опирался на огромный документальный материал, который накапливал с 1918 г., продолжая пополнять его в Лондоне. В его распоряжении были некоторые оригинальные документы: письма, меморандумы, справки, материалы переговоров, фотографии, географические карты, сообщения прессы и информационных агентств, которые должны были доказать факт насильственного захвата Бессарабии Румынией, причастность стран Антанты к аннексии.
Зная о повышенном внимании Х. Г. Раковского к бессарабскому вопросу, советские дипломаты посылали ему материалы из разных стран. Сотрудник полпредства СССР в Чехословакии П. Калюжный в ноябре 1924 г. направил, например, статью профессора Рудницкого «Бессарабия». «Помимо авторитетного автора, – говорилось в сопроводительном письме, – статья интересна освещением некоторых моментов, на которые мало обращалось внимания в широкой прессе».
[857] Пометы Раковского в тексте этой статьи свидетельствуют, насколько тщательно он ее изучал.
[858]
Между тем правящие круги Румынии стремились скомпрометировать непримиримого оппонента. В сентябре 1925 г. бухарестское радио, а затем печать широковещательно сообщили о сенсационном «письме Раковского», адресованном агенту Коминтерна в Вене. В этом тексте, который по своему содержанию очень напоминал «письмо Зиновьева», содержалась инструкция не отпускать больше денег Национал-царанистской партии. Публикация призвана была бросить тень как на эту партию, являвшуюся весьма влиятельной оппозиционной силой, так и на Раковского, к которому испытывалась давняя ненависть. В результате экспертизы, проведенной по требованию национал-царанистов, была установлена подложность «письма», а затем был задокументирован и тот факт, что оно было куплено у международной шайки мошенников, располагавшейся в Париже, властями Румынии за значительную сумму. Названа была и фамилия автора фальшивки.
[859] В результате скомпрометировать Раковского не удалось. Наоборот, эта кампания только усилила к нему внимание со стороны мировой прессы.
