Позже Раковский в беседе с Л. Фишером высказывал мнение, что в дело вмешались и финансовые круги Великобритании, обеспокоенные заявлением А. де Монзи в конце сентября (как раз в это время Раковский гостил у своего французского друга и партнера по переговорам в его имении в Сен-Сире, департамент Ло) о том, что залогом французских кредитов могла бы стать русская нефть. Раковский полагал, что президент компании «Ройял Датч Шелл» Г. Детердинг заплатил нескольким французским газетам за их кампанию с требованием отзыва «слишком предприимчивого посла».
[970]
Что же касается советской печати, то в первые десять дней конфликта она на него вообще не реагировала, хранила гордое молчание, и лишь затем в центральных газетах стала появляться некоторая информация, которая уже упоминалась. При этом выпады французской печати, связанные с участием Раковского в оппозиции, не получали с советской стороны ни официального, ни сколько-нибудь квазиобщественного отпора. Только раз они были прокомментированы в передовой статье «Известий» от 20 сентября, которая обратила внимание, что в течение всего времени пребывания на посту полпреда Раковский верно проводил политику своего правительства и ни на шаг не отступал от получаемых им директив, что у него нет никаких разногласий с принципиальной линией советского правительства в вопросах отношений с Францией. Но любопытно отметить, что и здесь ответ по существу на рассуждения о падении авторитета Раковского во Франции в связи с его пребыванием в оппозиции не был дан; упомянув его, газета подменила один вопрос другим.
Сталин явно решил воспользоваться ситуацией для того, чтобы скомпрометировать Раковского в глазах советских и коминтерновских руководителей, не гнушаясь гнусными клеветническими выпадами. На совместном заседании Президиума ИККИ и ЦКК ВКП(б) 27 сентября, на котором рассматривался вопрос об исключении Л. Д. Троцкого и Г. Е. Зиновьева из состава ИККИ, заговорили о международной политике и долгах. Сталин как бы невзначай произнес следующее (в передаче Троцкого): «Пускай оппозиция не говорит, что нам соглашение с Францией обходится или может обойтись слишком дорого. В Париже сидит оппозиционер Раковский. Правда, он из всех оппозиционеров наиболее честно выполняет директивы Политбюро (это, разумеется, была игра в объективность, но в то же время весьма характерное признание! – Авт.).
[971] Но, поскольку он проявляет инициативу, он всегда предлагает дать больше, заплатить дороже и пр., так что Политбюро всегда вынуждено его одергивать. Так было все время. И это можно доказать по документам. В частности так было в последний момент в вопросе насчет 30 миллионов франков. Раковский просто предлагал предоставить эти 30 миллионов французскому правительству для раздачи держателям. Мы же соглашались предоставить эти деньги лишь при условии урегулирования вопроса о кредитах».
[972] Троцкий возразил Сталину: «Раковский только выполняет директивы Политбюро. А если бы вы приняли в свое время советы Раковского, то соглашение с Францией обошлось бы нам гораздо дешевле. Это и Рыков признал в своей реплике».
[973] Сталин ответил: «Рыкова здесь нет, и мы не знаем, что он сказал. Но остается фактом, что Раковский всегда предлагал давать больше».
[974]
Троцкий собирался продолжать полемику и даже набросал конспект речи. Его основные положения состояли в следующем: Раковскому приходится работать в той обстановке, которую создавало Политбюро; наиболее благоприятный момент для соглашения с Францией, который рекомендовал Раковский, упущен; Раковский руководствовался требованием Политбюро добиваться соглашения во что бы то ни стало; «отцеживание комаров и проглатывание верблюдов есть основное содержание сталинской политики во всех областях, равно как и стремление спрятаться за чужую спину от политической ответственности».
[975] Но слово Троцкому предоставлено больше не было.
Сообщая Раковскому 30 сентября об этом инциденте, о том, как Сталин извращает переписку с полпредом во Франции, Троцкий информировал: «Сейчас уже вся Москва знает несомненно, а завтра узнает и вся Европа, что Раковский склонен к большим уступкам, чем Политбюро… Можно не сомневаться, что сталинцы понесут завтра во все ячейки выдержки из переписки между Политбюро и Раковским, будут, разумеется, лгать, извращать, то есть изображать дело так, будто Политбюро спасло СССР от Раковского, который вел дело к закабалению СССР Францией».
[976]
Впрочем, преувеличивая смысл произошедшего, Л. Д. Троцкий полагал, что вопрос о линии Раковского на советско-французских переговорах будет играть огромную роль в предсъездовской дискуссии. В действительности Сталин счел целесообразным ограничиться клеветническим заявлением на заседании ИККИ и ЦКК ВКП(б), не вынося на общепартийное обсуждение вопросы дипломатических переговоров. Остается неизвестным, воспользовался ли Х. Г. Раковский советом Троцкого немедленно реагировать на попытку Сталина «трусливо спрятаться» за его спину – прислать письмо в Политбюро с изложением действительного хода событий и решительным протестом против сталинской инсинуации.
[977] Судя по тому, что в архиве таковой документ обнаружить не удалось, можно полагать, что рекомендация была оставлена втуне.
Печатная кампания в СССР против отозвания Х. Г. Раковского продолжалась, становилась даже более активной и резкой. При этом публиковались противоречивые, подчас опровергавшиеся вслед за этим сообщения из Франции под хлесткими заголовками: «Реакционная печать Франции продолжает кампанию против тов. Раковского», «Вызывающее поведение французской реакционной прессы», «Французские твердолобые продолжают антисоветскую кампанию», «Словесное крючкотворство официозных сообщений» и т. п. (все приведенные заголовки взяты из «Известий» в промежутке между 20 сентября и 6 октября).
