Рассказывая об улице Мангалии, «похожей на этнографическую выставку», воспроизводя яркие образы тех людей, которые были живыми экспонатами этой выставки, сами не подозревая об этом, Троцкий воссоздал незабываемый, почти восторженный образ Раковского: «Мы проходим со своим другом и чичероне вдоль всей улицы, и я почти с мистическим удивлением гляжу, как он орудует в этом этническом и лингвистическом хаосе. Он поворачивает голову направо, налево, раскланивается, перебрасывается словами с одним столом, с другим, заглядывает в магазины, наводит хозяйственные справки, ведет мимоходом политическую агитацию, собирает сведения для газетных статей, и все это на полдюжине языков. В течение часа он без затруднений переходит десятки раз с румынского языка на болгарский, русский, немецкий, турецкий – с приезжими колонистами, и на французский – с нотаблями».
Образ Христиана Раковского был достойным завершением всего цикла болгарских наблюдений и впечатлений журналиста Льва Троцкого периода Балканских войн. Столь тесных связей с Болгарией у Троцкого уже не будет. Но на протяжении следующего двадцатилетия с лишним дружба с Раковским, совместное участие в политической деятельности в высших органах большевистской тоталитарной системы на этапе ее формирования, в коммунистической оппозиции сталинскому режиму, в ссылке, а затем и в эмиграции будут важнейшей нитью, продолжавшей связывать Троцкого с Болгарией.
Почти через десять лет, готовя к печати книгу своих очерков о Румынии во время Балканских войн, Троцкий попросил Раковского написать раздел о современной политической ситуации в Румынии и в ответ получил его обширное письмо, содержавшее, помимо запрашиваемых сведений, и реминисценции по поводу прошлых контактов.
[130]
В предисловии же к книге Троцкий писал: «Я должен указать, что в этой книге моему старому другу Х. Г. Раковскому принадлежит не только заключительное письмо. Большая часть глав книги писалась мною в Бухаресте или Добружде при самом непосредственном участии Раковского, с которым вряд ли кто может сравняться в отношении знакомства со всеми особенностями политического развития стран Балканского полуострова. Исторической судьбе было угодно, чтобы Раковский, болгарин по происхождению, француз и русский по общему политическому воспитанию, румынский гражданин по паспорту, неоднократно изгонявшийся из Румынии за свою непримиримую революционную деятельность, оказался главой правительства в Советской Украине, с которой у Румынии близкое соседство и неурегулированные отношения. Передовые румынские рабочие и сейчас видят в Раковском не главу правительства соседней страны, а своего старого боевого вождя».
[131]
Когда в 1914 г. началась Первая мировая война, Христиан Раковский занял четко выраженную антивоенную позицию, полагая, что социалистические партии и их международное объединение должны решительно высказаться за прекращение мировой бойни путем заключения справедливого мира, без контрибуций и захвата чужих территорий. В то же время он поначалу был далек от экстремистского лозунга Ленина о превращении империалистической войны в войну гражданскую, то есть, по существу дела, от призыва к национальному предательству.
Раковский критиковал большевистскую установку на революционный выход из войны, полемизировал с Лениным, удостоившись весьма грубых кличек и эпитетов со стороны последнего. В брошюре «Социализм и война» Ленин утверждал: «В Румынии Раковский, объявляя войну оппортунизму, как виновнику краха Интернационала, в то же время готов признать законность защиты отечества». По словам Ленина, которые он не доказывал и не собирался доказывать, Раковский подменял революционный марксизм эклектизмом в теории и ренегатством или бессилием перед оппортунизмом на практике.
[132]
Но все же позиции Раковского постепенно склонялись влево, приближаясь к взглядам тех левоцентристских деятелей II Интернационала, которых привлекала идея «пролетарской революции». Они все еще противились экстремистским установкам Ленина, однако во все большей степени подпадали под его почти гипнотическое влияние.
Именно этим следует, по всей видимости, объяснить не просто энергичную, но весьма резкую полемику Христиана с французским социалистом Шарлем Дюма, который в мае 1915 г. обратился к нему с открытым письмом, где оправдывались оборонительные мероприятия его страны. Ш. Дюма, старый французский приятель Раковского, являвшийся теперь помощником лидера социалистов этой страны Жюля Геда, вошедшего в состав правительства, в своем письме, являвшемся ответом на интервью Раковского в парижской газете
[133] (там предъявлялись претензии французским социалистам, которые во время войны отошли от «некоторых основополагающих принципов социализма») развивал официальную французскую точку зрения на войну.
Раковский же ответил ему целой брошюрой, носящей острый полемический характер.
[134] Он пытался доказать, что между официальной тактикой французской и немецкой партий нет принципиальной разницы, но что внутри каждой из этих национальных партий вырисовываются две непримиримые концепции: «Мы имеем перед собою не две тактики, а два социализма. Такова истина». Судя по письмам Троцкого Раковскому от 6 и 20 октября 1915 г., Лев Давидович оказывал помощь в подготовке ответа Раковского.
[135] Разумеется, последний в подборе аргументов не нуждался, но Троцкий явно придал тексту значительно более язвительные и безапелляционные интонации.
Раковский активно участвовал в создании в 1915 г. Балканской социал-демократической федерации (БСДФ) и был избран ее секретарем. В БСДФ вошли румынская, болгарская (тесняки), сербская, греческая социал-демократические партии. БСДФ решительно осудила мировую войну. Впрочем, вновь и вновь повторявшийся этим объединением лозунг формирования федерации балканских стран не был жизнеспособным. Раковский, видимо, все более ощутимо осознавал это, воздерживаясь от его обоснования в своих статьях и выступлениях. Да и сама федерация рабочих партий на Балканах не превратилась в сколько-нибудь эффективный международный центр.
В 1915 г. Христиан в качестве секретаря БСДФ принимал активное участие в международной социалистической конференции тех партий, которые отказывались от сотрудничества со своими правительствами в войне и решительно требовали мира.
Конференция, непосредственным организатором которой был швейцарский социал-демократический лидер Роберт Гримм, состоялась 5–8 сентября в небольшом поселке Циммервальд, в Альпийских горах, примерно в 10 километрах от Берна. Делегатов было немного. Они, по словам Троцкого, довольно горько шутили по поводу того, что полвека спустя после основания I Интернационала прогресс социалистического движения привел лишь к незавидному результату – «оказалось возможным всех интернационалистов усадить на четыре повозки».
[136]
