Почти через сутки вагон включили в другой состав, который благополучно прибыл в Харьков, затем был присоединен к поезду, направлявшемуся в Москву. Но когда этот состав находился уже «под парами», злосчастный вагон вновь был задержан, причем один из офицеров заявил Раковскому, что его не следовало бы выпускать живым из Украины. Лишь с огромным трудом дипломат добился отмены распоряжения и смог продолжать путь на Москву. Раковский считал, что это было преднамеренной акцией, совершенной по распоряжению украинского правительства.
[280]
Что же касается правительства Скоропадского, то оно осудило действия своих подчиненных. Министр иностранных дел Дорошенко телеграфировал украинскому консулу в Москве: «Прошу передать народному комиссару Советской республики нижеследующее: Министерство внутренних дел заявило мне, что задержание и обыск г. Раковского были сделаны без ведома министерства. Виновные уволены и привлечены к ответственности. К розыску документов приступлено, и по нахождении таковые будут немедленно возвращены».
[281]
В украинской печати были опубликованы данные германской полиции о том, что советская делегация и лично Раковский занимались подрывной работой в Украине.
[282] Видимо, здесь были некоторые преувеличения, но в основе лежали подлинные факты содействия забастовочному движению, другим антиправительственным выступлениям.
Так завершился первый, непродолжительный этап дипломатической деятельности Х. Г. Раковского. Он был противоречив, как и весь комплекс бурных событий 1917–1918 гг. В основном отказавшись от левоцентристской социал-демократической линии и полностью, телом и душой, примкнув к экстремистскому крылу социал-демократии – большевикам, он нес свою долю ответственности за установление тоталитарного режима в России, за все те беды и преступления, которые были с этим связаны. Раковский учился в соответствии с худшими традициями дипломатии прошлого правилу: «Язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли», углубил свои познания в демагогии и популизме, которые ему, как и всем более или менее значительным политическим деятелям, были свойственны и ранее.
Вместе с тем Х. Г. Раковский уже в первых своих дипломатических миссиях проявил важные позитивные качества дипломата: умение выслушать оппонента, оценить его позицию и постараться найти компромисс (разумеется, лишь в тех пределах, которые были очерчены данными ему императивными инструкциями), широкий политический и исторический кругозор, прекрасную память и умение вести дискуссию, оперируя массой конкретных примеров, используя прецеденты и политические аналогии, знание ряда языков, традиций и привычек народов и умение их использовать, раскованность в общении с различными группами собеседников. Это свидетельствовало, что Москва получила в лице Раковского одного из виднейших своих дипломатов.
После прекращения российско-украинских переговоров гетманская Украина существовала очень недолго. Когда осенью 1918 г. стало ясно, что центральные державы проигрывают войну, Скоропадский пытался маневрировать, но его попытка привлечь в кабинет оппозиционных украинских деятелей успеха не имела. 14 декабря, когда немцы оставили Киев, в столице Украины была установлена власть Директории, провозгласившей восстановление Украинской Народной Республики.
[283] Но эта власть была еще более кратковременной. В начале 1919 г. большевикам удалось распространить свой режим на всю Левобережную и большую часть Правобережной Украины.
Бурная деятельность 1918 г. обогатила Х. Г. Раковского во многих отношениях, но особенно она была важна тем, что позволила разносторонне ознакомиться с крайне сложным положением в Украине и выработать качества дипломата. И то и другое оказалось исключительно важным для дальнейшего становления Раковского как государственного деятеля.
Можно полагать, что общение с украинскими политиками, их аргументацией в пользу независимого и равноправного развития своей страны, ознакомление с богатой и оригинальной культурой украинского народа оказали особое влияние на последующую эволюцию взглядов Х. Г. Раковского по национальному вопросу – от позиции бюрократического унитаризма к позиции последовательного конфедерализма, стремящейся учесть специфику народов, их волю к самоопределению.
Ему, однако, пришлось убедиться, что тоталитарная система, в которую неизбежно вырождалась любая социалистическая утопия, и прежде всего выродилась советская, оказывалась несовместимой с какими бы то ни было проявлениями самоопределения народов, что большевистский лозунг самоопределения вплоть до образования самостоятельного государства был предназначен для развала «капиталистических» государств, но не был предназначен для внутреннего потребления.
5. Глава правительства и нарком иностранных дел Украины
По возвращении в Москву Раковского ожидали новые назначения. Глубокой осенью 1918 г. правительство Ленина направило его в Берлин, предполагая, что оттуда он выедет в Вену в качестве полпреда РСФСР, на что уже было получено предварительное согласие. Но в германскую столицу Раковский прибыл в начале ноября, то есть тогда, когда Австро-Венгрия уже вышла из войны и начинался ее распад, а Германия стояла накануне полного поражения и там уже созревала революция. Санкции на въезд в Вену Раковский так и не получил. Что же касается пребывания в Берлине, то оно окончилось очень быстро и со скандалом.
4 ноября дипломатический багаж приехавших в советское полпредство курьеров из Москвы был захвачен берлинской железнодорожной полицией. Как тотчас же выяснилось, один из привезенных курьерами ящиков разбился (трудно сказать, произошло это случайно или было спровоцировано немцами), и из него высыпались прокламации с революционными воззваниями на немецком языке. Поэтому весь багаж был задержан.
5 ноября полпред А. А. Иоффе обратился к германскому МИДу с нотой протеста, но, не дав на нее ответа, германские имперские власти потребовали, чтобы советские представители немедленно покинули Берлин. Утром 6 ноября Иоффе, Раковский, а также находившийся в это время в германской столице Н. И. Бухарин и другие советские деятели были отконвоированы на железнодорожный вокзал и высланы.
[284]
В течение нескольких дней вагон, в котором находились высланные советские дипломаты, оставался под контролем германских оккупационных властей в Минске, а затем в Борисове. Только 19 ноября Раковский смог приехать в Москву.
[285] Вернувшись в столицу, он считался работавшим в Наркомате иностранных дел, но никаких конкретных функций там не выполнял. Его держали в резерве для будущих ответственных назначений. Таковое новое назначение последовало очень скоро, и оно круто изменило жизнь нашего героя.
