Раковский весьма критически оценивал взгляды и деятельность Максима Максимовича Литвинова, о чем мы еще будем иметь возможность сказать. В отношении же наркома Георгия Васильевича Чичерина преобладало сдержанное уважение, не лишенное иронической окраски. Почти через десять лет, находясь в ссылке, Раковский скажет американскому журналисту Луису Фишеру: «Всякий раз, когда Георгий Васильевич достает из своего кармана носовой платок, он должен информировать об этом Политбюро».
[325]
Х. Г. Раковский был вынужден многократно вмешиваться, протестуя против действий официальных лиц РСФСР, когда их великодержавные амбиции становились слишком уж заметными. Таким был, например, случай с торгпредом Украины в Польше. Он сообщал председателю Совнаркома в феврале 1922 г., что, несмотря на договоренность с Россией о превалировании украинских интересов в этой стране, несмотря на очевидную необходимость взаимного осведомления, торгпред РСФСР, по существу дела, игнорирует представительство Украины.
[326]
Стремление к определенной «суверенизации» прослеживается в попытках закрепить взаимоотношения Украины с рядом государств правовыми актами. В конце июня 1920 г. Раковский телеграфировал Чичерину, чтобы тот передал правительствам Латвии и Финляндии, что права и привилегии граждан этих стран на территории России не будут распространяться на Украину до тех пор, пока она не получит официального признания со стороны этих стран. Такого рода представления были сделаны также в отношении Эстонии и Грузии.
[327]
Раковский прилагал немало усилий к установлению и развитию торговых и иных связей с зарубежными странами. Уже в марте 1920 г. он телеграфировал наркому внешней торговли РСФСР Л. Б. Красину, что в Одессе от нескольких консульских агентов зарубежных стран получены предложения о товарообмене: предлагают нефть, керосин, медикаменты и другие товары. Рекомендовалось прислать представителей с точными инструкциями.
[328]
По просьбе Раковского нарком иностранных дел РСФСР Чичерин держал его в курсе переговоров советского правительства России с американским представителем Уильямом Буллитом, который прибыл в Москву в конце февраля 1919 г. для прощупывания почвы по поводу восстановления отношений со странами Антанты и США. Раковский давал свои рекомендации. В его личном архиве сохранилась уникальная переписка с Чичериным, с которой он познакомил значительно позже, уже находясь в ссылке, американского журналиста и историка Луиса Фишера.
[329]
Имея в виду тягчайшую нехватку в Украине экономистов-международников, Раковский обсуждал с заинтересованными ведомствами вопрос о подготовке работников внешней торговли в Харьковском институте народного хозяйства.
[330]
В тех пределах, в которых Х. Г. Раковский, как руководитель внешнеполитического ведомства, был в состоянии проявлять хотя бы малую степень автономии, он обращал внимание на развитие отношений Украины с соседними и близлежащими странами.
Благоприятное развитие российско-турецких отношений позволило Раковскому поставить вопрос о самостоятельном оформлении взаимосвязей с Турецкой республикой. По инициативе Раковского в конце 1921 г. в Анкару была направлена украинская миссия во главе с М. В. Фрунзе, занимавшим тогда пост командующего войсками Украины и Крыма (с февраля 1922 г. он станет заместителем главы правительства).
[331]
Поездка тщательно готовилась. С Наркоматом иностранных дел России обсуждался вопрос, следует ли ее широко оглашать в прессе, не предпочтительнее ли вести переговоры полусекретно. В конце концов решено было превратить переговоры по возможности в своего рода «дружественную демонстрацию». Поездку предполагалось использовать и для закрепления связей России с Турцией, для противодействия французскому влиянию в этой стране, по поводу чего шла переписка между Раковским и Чичериным.
[332]
Делегация находилась в Турции два с лишним месяца. 21 января 1922 г. Фрунзе вместе с представителем турецкого правительства Юсуфом Кемаль-беем подписал договор о дружбе и братстве между УССР и Турцией.
[333] Раковский высоко оценил этот договор, как наиболее значительный дипломатический документ, самостоятельно подписанный представителем его правительства. В телеграмме турецкому министру иностранных дел от 25 января 1922 г. он писал: «Украинское правительство будет считать своей первой задачей развивать и укреплять в дальнейшем во всех отношениях дружеские связи с Турцией. Я позволю себе также выразить глубокую благодарность турецкому правительству за тот искренний и горячий прием, который украинская чрезвычайная миссия во главе с Фрунзе нашла как в кругах турецкого правительства, так и в широких кругах турецкого народа».
[334]
Через несколько месяцев Раковский специальным письмом попросил украинского торгпреда в Константинополе выполнять и политические функции по вопросам репатриации, информации и т. д.
[335] Когда же в мае 1922 г. в Харьков прибыла турецкая делегация, Х. Г. Раковский попытался проявить максимум гостеприимства. Он написал специальное письмо в Наркомвнешторг, предложив «срочно распорядиться о выдаче» со складов «необходимого количества лучших вин» в связи с «устройством обедов».
[336]
Весьма напряженными были взаимоотношения Украины с Румынией, прежде всего в связи с вопросом о Бессарабии. Накладывался и личный момент – румынское прошлое главы украинского правительства. Правда, в сентябре 1922 г. предполагались переговоры в Харькове. Раковский писал тогда, что «больше всего в заключении мира с Румынией заинтересована Украина, с которой соприкасается территория Румынии». Но переговоры так и не были начаты из-за формальной неуступчивости обеих сторон.
[337]
В начале 1921 г. наметилась возможность прямых переговоров России с Румынией. Украинский нарком иностранных дел 4 февраля специальной телеграммой обратил внимание Г. В. Чичерина на противоречивость румынской позиции: «Румыния, с одной стороны, старается ограничить круг вопросов, по поводу которых должны вестись переговоры, а с другой стороны, очень настоятельно добивается до каких бы то ни было разговоров признания, чтобы между нами не было состояния войны».
[338]
