Как бы ни представляли конец жизни Мазепы, он проиграл, сохраняя мужество, и умер достойно — хотя и в изгнании, но в окружении единомышленников, с воинскими почестями, которые воздал ему Карл, чьим военным гением восхищался сам Петр. Умер Мазепа своей смертью, не в застенке и не на плахе. Его бывших сподвижников и врагов постигла не лучшая участь. Палей так и не сумел воспользоваться своим возвращением из Сибири и умер в январе 1710 года. Меншиков, которому достались имения Мазепы, взлетел на вершину власти, чуть не став тестем императора, и затем рухнул на землю, лишившись всего. Умер он в нищете, пережив гибель своей дочери и собственное забвение. Что касается Петра, то помимо Прутского похода он пережил страшную личную трагедию — казнь собственного сына.
Но имя Мазепы по-прежнему помнят и знают. Ему посвящали и посвящают литературные произведения, его образ волнует художников и кинематографистов, его имя гремит на подмостках лучших театров мира.
Давно уже пора отказаться от политических анафем и проклятий в адрес Мазепы и постараться извлечь урок из трагедий наших предков. Не стоит следовать пропагандистским штампам, которые пытались объяснить русско-украинский конфликт начала XVIII века корыстью одного «изменника-гетмана». Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Петр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и в экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации. Военная и экономическая ситуация позволяла провести объединение Украины и вырвать из страшной бездны Руины Правобережье. Однако эти планы были принесены в жертву дипломатической игре. Перед лицом шведского наступления Левобережье должно было превратиться в выжженную землю, арену военных действий. Именно эти два фактора, наряду с личными обидами, и вынудили Мазепу на попытку союза с Карлом XII.
Еще одним фактором был план ликвидации Гетманщины и включения ее в общую структуру Российской империи. Что бы ни говорили о Мазепе, но ему был далеко не безразличен этот план, и не только потому, что он не хотел менять реальную власть гетманской булавы на пустой титул князя. Ему действительно было дорого то, что являлось частицей и его двадцатилетнего труда, иначе бы он почил на лаврах своего огромного богатства. Правда заключалась в том, что многие старшины спокойно восприняли перспективу превращения в мирных русских дворян-помещиков, кем они и стали впоследствии. Именно эти люди из старшины и не поддержали Мазепу. Но были и такие, кому Гетманщина, дитя Хмельнитчины, была дорога, например Д. Апостол, Д. Горленко, которые были искренне готовы сражаться за «стародавние вольности».
Мы говорим о «верхушке», элите Гетманщины. Что же касается простого народа, то его ждала перспектива закрепощения и подчинения жесткой политике русских властей. Но народ никогда, даже при Б. Хмельницком, не понимал и не разделял идей старшин-автономистов.
Самой страшной трагедией Гетманщины являлось то, что у нее не было альтернативы. Все попытки договоров с Польшей и Крымом заканчивались провалом. Швеция же была слишком далеко. Поэтому все политические лидеры Гетманщины, включая даже Мазепу, рано или поздно вынуждены были возвращаться к идее союза с Россией, каждый раз надеясь на «хорошие условия» и «милость» царя.
Комарово — Репино, 2005 год
Приложение
Письма Ивана Мазепы к Мотре Кочубей (1704)
1
Мое серденко, мой квете рожаной! Сердечне на тое болею, шо недалеко од мене едешь, а я не могу очиц твоих и личка беленкого видети. Через сее писмечко кланяюся и все члонки целую любезно.
2
Мое серденко! Зажурилемся, почувши от девки такое слово, же Ваша Милость за зле на мене маеш, иже Вашу Милость при собе не задержал ем, але одослал до дому. Уваж сама, щоб с того виросло.
Першая: щоб твои родичи по всем свете розголосили, же взяв у нас дочку у ноче кгвалтом и держит у себе место наложнице.
Другая причина, же державши Вашу Милость у себе, я бым не могл жадною мерою витримати, да и Ваша Милость так же: муселибисмо из собою житии так, як малженство кажет, а потом пришло бы неблагословение од Церкви и клятва, жебы нам с собою не житии. Где ж бы я на тот час поддел. И мне б же чрез тое Вашу Милость жаль, щоб есь на потом на мене не плакала.
3
Мое сердечнее коханье!
Прошу, и велце прошу, рачь зо мною обачитися для устной розмови. Коли мене любиш, не споминай же! Спомни свои слова, же любить обецала, на що ж мине и рученку беленкую дала.
И повторе и постокротне прошу, назначи хочь на одну минутку, коли маемо з собою видетися для общаго добра нашего, на которое сама ж преже сего соизволила есь была; а нем тое будет, пришли намисто з шии своей, прошу.
4
Мое сердечко!
Уже ти мене изсушила красным своим личком и своими обетницами.
Посилаю тепер до Вашой Милости Мелашку, щоб о всем розмовилася з Вашей Милостью. Не стережися ей не в чем, бо есть верная Вашей Милости и мине во всем.
Прошу и велце, за нужки Вашу Милость, мое серденко, облапивши, прошу, не одкладай своей обетници!
5
Мое серце коханое!
Сама знаеш, як я сердечне шалене люблю Вашу Милость. Еще некого на свете не любив так. Мое б тое щастье и радость, щоб нехай ехала, да жила у мене; тилко ж я уважив, який конец с того может бути, а звлаща при такой злости и заедлости твоих родичов. Прошу, моя любенко, не одменяйся не в чом, яко юж не поеднокрот слово свое и рученку дала есь, а я взаемне, поки жив буду, тебе не забуду.
6
Мое серденко!
Не маючи ведомости о повоженью Вашой Милости, чи вже перестали Вашу Милость мучити и катовати, теперь теды одъежаючи на тыждень на певние местца, посилаю Вашей Милости одъездного через Карла, которое прошу завдячне принятии, а мене в неотменной любве своей ховати!
7
Мое серденко!
Тяжко болею на тое, що сам не могу з Вашей Милостью обширнее поговорити, що за отраду Вашей Милости в теперешнем фрасунку учинити. Чого Вашей Милости по мне потребует, скажи все сий девце. В остатку, коли они, проклятии твои, тебе цураются, иди в монастир, а я знатиму, що на той час з Вашей Милостью чиныти. Чого потреба, и повторне пишу, ознайми мине Ваша Милость!
8
Моя сердечнее коханая!
Тяжко зафрасовалемся, почувши, же тая катувка не перестает Вашу Милость мучити, яко и вчора тое учинила. Я сам не знаю, що з нею, гадиною, чинити. То моя беда, що з Вашей Милостью слушнаго не мам часу о всем переговорити. Болш од жалю не могу писати, тилко тое якож колвек станеться, я, поки жив буду, тебе сердечнее любити и зичити всего добра не перестану, и повторе пишу, не перестану, на злость моим и твоим ворогам.
