— А ты, Доминика, успокойся уже! А то пан про тебя подумает, что ты маленькая плакса.
— Разумеется, я покрою все ваши убытки, — снова повернулась она к Нему. — Вы лишились очков. — Она протянула Ему ладонь, на которой лежали поломанные очки и несколько осколков стекла. — Это все, что мне удалось собрать с пола.
— И ваша белая рубашка с этими пятнами крови выглядит довольно кошмарно. И пиджак тоже… — добавила она, оглядев Его с ног до головы.
Он смотрел на нее, вспоминая, как однажды во время первой весенней прогулки по многолюдному Кудамму
[11] около фонтана Сесилька вдруг исчезла. Этот жуткий момент, когда они с Патрицией заметили, что ее нет, Он и сегодня помнит во всех подробностях. Патриция начала истерически кричать, а Он бросился на поиски, расталкивая локтями толпу и снова и снова обегая фонтан кругом. Он был готов снести каждого, кто вставал у Него на пути. И тоже ни о чем, кроме как о поисках дочки, Он тогда не думал. И точно так же все и всё Ему были в тот момент до задницы, как выразилась только что эта женщина. И если бы надо было, к примеру, чтобы найти Сесильку, перегородить своей машиной улицу — он бы, не задумываясь, это сделал.
— Прошу прощения за «дурака», — ответил Он, смутившись, застегнул пиджак, чтобы спрятать пятна крови на рубашке. — Я очень невежливо выразился… не имея… не имея всей полноты информации, — добавил Он через мгновение. — Я сам в свое время пережил нечто подобное, хотя и в другом месте. С моей дочерью, — сказал Он тихо и улыбнулся. — А очки — это ерунда. Они мне с самого начала не нравились.
— Оказывается, вы говорите по-польски…
Из багажного отделения они вышли вместе. Он зашел в первый попавшийся туалет и холодной водой тщательно умыл лицо. В зеркале внимательно разглядел слегка припухший нос, разбитую верхнюю губу и несколько царапин под левым глазом. Белая рубашка с пятнами подсыхающей крови выглядела на самом деле пугающе. Женщина с прижавшейся к ней девочкой ждали Его снаружи. Он не спешил домой — помимо всего прочего, Он помнил, что если не считать половины бутылки белого вина, в холодильнике у Него совершенно пусто. И кофе Он забыл купить перед отъездом. Он неуверенно спросил женщину, не выпьет ли она с Ним кофе, она взглянула на Него со смущением и удивлением, но охотно согласилась. За столиком в кофейне Он узнал ее имя.
— На самом деле бабушка назвала меня Изабеллой, но все знают меня только под вторым именем, Юстина. Это претенциозное «Белла» мне никогда не нравилось.
Стоя в очереди за кофе, Он украдкой ее разглядывал. Невысокая, худенькая брюнетка, короткие, слегка волнистые с боков волосы, маленький, чуть курносый нос, глубокие круглые глаза, поразительно белые зубы, аппетитные пухлые губы, длинная шея. Около тридцати с чем-то лет. Одета в желтое воздушное муслиновое платье с декольте и широким кожаным ремнем, подчеркивающим ее узкую талию. Высокие сапожки с бахромой цвета натуральной кожи, длинные загорелые ноги.
Когда Он вернулся к столику с двумя чашечками кофе и мороженым для Доминики, они начали разговаривать. Она прилетела с дочерью из Варшавы. Навещали бабушку Доминики, живущую в Дрогичине на Подлесье, мать ее бывшего мужа. Погода все время была отвратительная, каждый день лил дождь, они, кроме ежедневных походов в костел, из дому почти не выбирались. Доминика постоянно капризничала, а она сама на бабушкиных харчах поправилась на три килограмма. Живет она в Берлине с девяти лет, работает в отделе маркетинга автомобильного производителя из Азии и давным-давно ненавидит свою работу. В свободное время фотографирует и проектирует мебель. Некоторые проекты даже удается иногда продать — доброму коллеге, «гениальному художнику-столяру» из Хойнице. Голос у нее был слегка хрипловатый, глаза блестящие, со слезой, и нежные, узкие ладони, которые она непрерывно то сплетала, то расплетала.
На выходе из аэропорта Он спросил, где она живет. Оказалось, что очень близко от Него, в соседнем квартале. Молодой таксист гнал как сумасшедший, но в какой-то момент рядом с Берлинской филармонией и парком Тиргартен резко сбросил скорость.
— Тут надо осторожно, — пояснил водитель, — тут часто посреди дороги лебедь стоит.
— Лебедь? — переспросила удивленно Юстина. — Я думала, в Берлине, как пишут в газетах, по улицам бегают только дикие лисы и зайцы, — с улыбкой сказала она.
Водитель взглянул в зеркало заднего вида и произнес с серьезным видом:
— Он тут потерял свою пару. Ее какая-то машина переехала. И вот с того времени он постоянно топчется на этом месте…
Он вдруг почувствовал, как Юстина нежно дотронулась до Его ладони и положила голову Ему на плечо.
Он вышел из машины около своего дома и заплатил таксисту за всю дорогу. Она поехала дальше. И только уже дома Он начал жалеть, что не осмелился попросить у нее номер телефона. Хотя очень хотел. С одной стороны, такая просьба могла бы означать, что Он вроде как рассчитывает действительно получить от нее возмещения финансовых потерь, что было совершенно немыслимо и абсурдно, а с другой — что Он пользуется ситуацией и ведет себя как престарелый кобель.
Через три дня поздним вечером Он услышал звонок в домофон. Сильно удивился и немного встревожился: сколько там жил — домофон срабатывал у Него только тогда, когда почтальон приносил Ему выписанные журналы. Но почтальон приходил обычно около девяти часов утра.
Он взглянул на часы — было уже хорошо за полночь. Он нажал на кнопку домофона — никто не отвечал. Он решил, что, наверно, кто-то ошибся, и вернулся к столу с компьютером. Но через минуту послышался тихий стук в дверь. Она стояла на лестничной площадке — испуганная и смущенная.
— Меня впустил какой-то ваш сосед, менее подозрительный, чем вы. Я вам купила рубашку. Голубую. Она больше подходит к цвету ваших глаз, — робко сказала она. — Это я! Та дура с чемоданом! Ну, из аэропорта, — добавила она с улыбкой, когда Он слишком долго молчал, уставившись на нее в совершенном обалдении от ее неожиданного визита. — Я надела на всякий случай то же самое платье — чтобы вы вспомнили. Помните меня? — Она крутанулась вокруг своей оси. — Вы уж меня извините, что я, как девушка по вызову, к вам ночью явилась, но ведь по утрам вас дома не бывает, вечером тоже. Только ночью вот. Я уже успела это заметить. — Она осторожно и неуверенно вошла в Его кухню.
Когда с той недопитой бутылкой белого вина было покончено, они пили ее любимый зеленый чай и беседовали. Вышли из квартиры вместе — под утро. Он поехал на своем скутере на работу, а она — домой, чтобы до работы еще забросить в школу Доминику. Через несколько дней она Ему позвонила. Он вернулся домой пораньше — ради нее. Первый раз за несколько месяцев прибрался. Вечером она стояла в его кухне и разогревала привезенные с собой в эмалированном тазике Его любимые пироги с капустой и грибами. Она начала у Него бывать, но только тогда, когда Он ее к себе приглашал. И никогда не появлялась у Него в доме без предупреждения. Однажды утром в постели, после их первой ночи, она прижалась к Нему и прошептала:
