— Я ему иногда хожу делать массаж. И мы с ним по-португальски разговариваем, — вздохнула она.
— Он постепенно приходит в себя. В последнее время полюбил, когда ему приносят клубнику, поэтому я ему часто свежую на рынке покупаю. А раньше, когда я ему клубнику приносила, он плакал, как ребенок. А сейчас потихонечку приходит в себя. Это я уж по клубнике понимаю…
Кабинет на шестом этаже вовсе не был похож на место, связанное с больницей. Небольшая светлая комната с узкой, твердой кушеткой посередине, сбоку соединенный с кушеткой металлический, выкрашенный белым овальный стол, на котором стоял небольшой прямоугольный шкафчик, похожий на пульт телефонистки. Из расположенных рядами отверстий в дверцах шкафчика свисали длинные разноцветные провода. Шкафчик был соединен с плоским экраном, рядом с которым находился огромных размером принтер — типа тех, что используют архитекторы. За столом под стеной, на нескольких столиках стоял ряд стационарных компьютеров, подключенных к приборам, серые ящички со светящимимся разными цветами лампочками, большие и маленькие клавиатуры со странными значками, консоли, джойстики и принтеры. Он вдруг ощутил себя так, словно оказался в мастерской электроники, которую помнил еще со студенческих времен, только здесь она была больше похожа на лабораторию из научно-фантастического фильма. Он переместился с каталки на кушетку, Лоренция удобно устроилась в кожаном кресле, стоящем у окна, и сказала довольным голосом:
— Я же тебе говорила, Полонез. Ну что, нравится тебе здесь, да?
Молодая девушка в белом тесном халатике наклонилась к нему, демонстрируя в разрезе халата большую часть своей груди. На одной из них, прямо над самым соском, он заметил маленькую татуировку. И не сводил с нее глаз, пока она натягивала Ему на голову что-то похожее на резиновую шапочку для купания. Потом она к этой шапочке присоединила несколько цветных проводков и села за пульт. Он услышал шум работающего электроэнцефалографа. Через несколько минут девушка оторвала кусок бумаги, быстренько его подписала маркером и подошла с ним к Лоренции. Когда она снимала с Его головы шапочку, рядом с ней возник косоглазый, маленького роста мужчина в очках. Одет он был в черную застиранную футболку и потертые джинсы. Он представился по имени и фамилии и начал по-английски рассказывать о проекте, над которым работает совместно с клиникой. Лоренция поднялась с кресла, подошла к ним и, прервав мужчину, нетерпеливо произнесла:
— Вот вы не вовремя, мистер! Пациенту надо сначала поесть, мистер. Он ничего не ел с самого завтрака. И по больнице мы с ним гоняем на голодный желудок. А эти свои штучки вы можете и на завтра оставить. Человек же с голоду ослабнет — и что тогда будете делать с его мозговыми волнами?
Мужчина не сдавался и вежливо, но решительно и упрямо повторял свое. Этот упрямец напомнил Ему Его же в этом возрасте: тогда Он в принципе не умел отступать. И этот такой же. Точно такой же упертый.
— Мы, то есть моя фирма, работаем над нейрофидбеком, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на протесты Лоренции. — Вот уже несколько месяцев мы разрабатываем приложение для смартфонов. Мы хотим, чтобы вы могли узнать частоту своих мозговых волн в любую минуту. Дома на диване, на работе перед важной встречей, в постели перед сном. А не только в кабинете ЭЭГ. Если вы будете это знать, то сможете менять их частоту путем концентрации, релаксации или трансформации мысли. То есть вы просто будете понимать, когда надо это сделать. И в конце концов научитесь своими мозговыми волнами управлять. И после такого тренинга, даже уже не зная показателей, вы сможете перестать бояться, сможете уснуть или лучше сконцентрироваться, когда вам это будет нужно.
— Это займет пятнадцать минут, не больше. — Он умоляюще посмотрел на Него.
— Я вам надену на голову что-то вроде наушников с одним электродом и покажу, пока, правда, на планшете, а не на смартфоне, кривую ваших мозговых волн. И одновременно с этим на другом планшете буду показывать вам серию картинок, вызывающих у большинства людей либо страх, либо возбуждение, либо печаль. Если у вас возникнут страх, возбуждение или печаль — я вас попрошу изменить ход ваших мыслей. А сам буду регистрировать все изменения частоты ваших волн. Пожалуйста, это очень важно, смотрите попеременно на оба планшета. Сможете? — спросил он с надеждой.
Лоренция махнула рукой и решительно вернулась в свое кресло, бурча себе что-то недовольно под нос.
— Могу, конечно. Можете меня спокойно и сколько угодно пугать и волновать, — ответил Он с улыбкой.
Парень радостно хлопнул в ладоши и подал Ему пластиковый ободок, похожий на венок. В одном месте к нему был приделан заостренный электрод. Парень помог Ему закрепить ободок на голове, а электрод прижал под волосами к коже на затылке. В одну руку он сунул Ему планшет поменьше, а в другую — побольше. Затем повернулся к компьютеру и спросил:
— Вы гей?
Лоренция начала громко хохотать, ухватившись обеими руками за подлокотники своего кресла.
— Ну, на какой-то небольшой процент, как и каждый мужчина, я гомосексуален, но в целом — нет, — ответил Он, забавляясь. — Я гетеро. Но какое это имеет для вас значение? — поинтересовался Он с любопытством.
Вскоре стало понятно, что это имеет значение. Причем решающее. Очень скоро на экране меньшего планшета появилась то поднимающаяся, то опускающаяся линия, похожая на ту, которую рисует сейсмограф во время землетрясения. Почти в ту же самую минуту на экране большого планшета Он увидел изображение обнимающейся и целующейся парочки. На следующем фото женщина снимала через голову блузку, а потом появилось фото мужских пальцев, расстегивающих крючки лифчика, потом — женская рука, вытягивающая из расстегнутых штанов мужчины кончик кожаного ремня, потом — растрепанные волосы мужчины, голову которого сжимает своими бедрами жещина. Ни разу, совсем, ни единого разу Он не посмотрел на ту кривую землетрясения на маленьком планшете, Его не волновали сейчас рушащиеся, как карточные домики, здания. Его все это вообще сейчас не интересовало. Это не продуманный эксперимент, пронеслось у Него в голове. Разве кого-то волнует землетрясение в такие моменты? И мыслей о возбуждении Он тоже от себя не отгонял. Скорее — наоборот. Он думал о брошенном на пол машины лифчике Эвы, о своей голове, с силой сжатой ее бедрами, о ее вкусе на своих губах и языке и о своем кожаном ремне, которым Он связал ей руки. Это там, в той тесной машине, был нейрофидбек в самом что ни на есть чистом виде. Правда, к счастью, без всяких веночков вокруг Его головы…
Когда эксперимент закончился, парень осторожно отогнул электрод и снял пластиковый венок с Его головы. Поблагодарил Его, не комментируя результаты ни единым словом. Улыбающаяся веселая Лоренция вывозила Его каталку из небольшой лаборатории, Он вспомнил слова Маккорника: «Нельзя исключить, что теперь, когда вы пришли в сознание, у вас будет возникать неконтролируемая или, чего я вам от всего сердца желаю, контролируемая эрекция».
Они вернулись в палату. Лоренция вставила иглу в венфлон, опустила жалюзи и сняла с Его глаз очки. Поправила подушку под Его головой и подала Ему стакан с водой, после чего придвинула к кровати стойку с компьютером, включила какую-то тихую музыку и, сев около Него, стала тихонько напевать. Он почувствовал, как Его тело постепенно окутывает расслабленная нега. И вскоре уснул.
