Он также вернулся к своему отложенному, но никогда не забываемому плану получить степень профессора в Польше. Готовил публикации, переписывался с коллегами из Гданьска и Познани в поисках подходящей темы для диссертации, которую Он мог бы защитить, — это было одно из обязательных требований. Также Он искал потенциальных работящих и самостоятельных аспиранток, а лучше — аспирантов, при руководстве которыми Ему пришлось бы как можно меньше напрягаться. Он, правда, не очень хорошо понимал, зачем Ему этот титул бельведерского, как говорят в Польше, профессора и что он мог бы Ему дать здесь, в Берлине, кроме разве что зависти некоторых коллег, но это была Его голубая мечта, которая родилась в Нем еще во время учебы в Гданьске и потом стала обещанием, которое Он дал себе и родителям. И Он хотел это обещание исполнить. Кроме того, Он всегда в какой-то момент мечту превращал в проект и начинал над ним упорно работать. В этом отношении, несмотря на горький и болезненный урок, который преподала Ему жизнь, заставив пройти через кромешный ад развода, ничего не изменилось. Он ничему не научился. Не сделал никаких выводов…
Это был также период Его постоянной сексуальной моногамии. Первый раз за долгое время Он больше года спал только с одной женщиной! Короче говоря, был сексуально верен одной женщине, причем, что парадоксально, той, которая никогда не хотела с Ним строить ничего вроде семьи или даже постоянных отношений. И с самого начала Ему об этом недвусмысленно сказала. Вдобавок Он прекрасно понимал, что эта Его верность совсем не взаимна, о чем Людмила Его информировала, может быть, не прямо, но между строк.
Будучи любовником замужней женщины, Он должен был с этим, разумеется, считаться. Изменяющая жена, как и изменяющий муж, обычно обманывают, уверяя, что в их супружеской постели «ничего давно не происходит, все сгорело, холод, зима и Сибирь». Большинство любовников таких жен в это верят не до конца, но считают, что это даже хорошо, к тому же это помогает держать роман в секрете. Жена, которая начинает отвергать мужа в постели и не выполнять свои супружеские обязанности, в какой-то момент может возбудить в муже подозрения, а это приведет к весьма неприятной ситуации, в которой просто прекращение романа оказывается самым малым злом.
Слово «спал» в данном случае не совсем уместно, потому что Он не провел с Людмилой ни одной ночи и никогда при ней не закрывал глаза. И никаким романом это тоже не было. Его прекрасная украинская коллега по работе Людмила с незапамятных времен дарила Его тем, что сейчас модно называть по-английски «friendship with benefits», а в вольном переводе это звучит как «дружба с добавками». То есть мы дружим, но иногда добавляем к нашей дружбе что-то пикантное. Например — секс. И при этом сознательно не собираемся погружаться в какие-то романтические отношения. Когда у Него первый раз был секс с Людмилой на полу Его кухни, никто еще не называл это красивым выражением «friendship with benefits». А теперь это «совершенно новое явление» у всех на устах, о нем гудит интернет, а в Америке пишут на эту тему диссертации психологи. Но какое, к чертям собачьим, новое явление? Это явление старше дубов в Беловежской пуще! Всегда существовали добрые подруги мужчин, готовые предложить им нечто большее. Не говоря уже о друзьях-мужчинах для женщин, которые только этого и ждали. Вся русская классика строится на таких историях.
Подкрепленная сексом дружба существует от века, и в основе ее лежит несколько причин. Несчастливые жены, как, например, Людмила. Сексуально неудовлетворенные одинокие женщины, которые понимают, что после секса с другом будет и о чем поговорить, а вот с каким-нибудь случайным метросексуальным Кеном или — как в последнее время — бородатым дровосеком в клетчатой фланелевой рубашке, подцепленным в ночном клубе, — совсем не обязательно. Еще бывают такие, которые из любопытства. Например, так называемые «лучшие подруги жен». Они, дружа с женами, часто становятся автоматически как бы и подругами мужей этих жен. При этом чаще всего они сами чьи-то жены. И им интересно узнать, как целуется муж их лучшей подруги, или как дышит, когда кончает, или как выглядит и каков на вкус его пенис. И вот это любопытство вполне может привести к дружбе с добавками с мужем подруги.
Он и сам когда-то был в похожей ситуации. Он никогда не рассказывал об этом Патриции и никогда этого не сделает. Себастиан, информатик и поэт, с которым Он когда-то так и не подружился и это страшно злило Патрицию, был женат, и звали его жену Сильвия. Полька, одно время — лучшая подруга Патриции в Берлине. Как-то раз Сильвия сидела у них дома с Сесилькой. Патриция тогда училась на курсах в Институте Гёте. Ему пришлось вернуться пораньше с работы, чтобы отпустить Сильвию. Он был очень пунктуальным, привез с собой суши и любимый Сильвией «Рислинг». Сесилька спала в своей комнате. Он накрыл стол в кухне. Они разговаривали, пили вино, ожидая возвращения Патриции. И вдруг Он почувствовал у себя между ног ее стопу. Какое-то время, удивившись и растерявшись, Он не реагировал. Но она не унималась. Не снимая ноги с Его паха, она расстегнула блузку. Лифчика на ней не было. Он притворился, что не заметил этого, сосредоточенно макая в соевый соус рисовый шарик суши. Ситуация становилась совершенно однозначной. Через мгновение Он встал и сказал, что пойдет проверит, не проснулась ли Сесилька. Когда через полчаса Он вернулся в кухню — Сильвии уже не было.
В то время секс вообще существовал отдельно от чувств. Он это понимал — и иногда Его это печалило. Секс стал обыденным, а сексуальное желание превратилось для Него в какую-то инстинктивную физиологическую потребность, совершенно не связанную с более глубоким романтическим возбуждением и волнением, которое Он испытывал когда-то и которое было для Него таким прекрасным и важным в прошлом. Да и само это желание Он уже не испытывал так часто, как раньше. Ему вполне хватало кратковременных свиданий с Людмилой во время обеденного перерыва раз или два в неделю. А когда она уехала с мужем в отпуск и ее почти месяц не было в Берлине — Он и это воспринял довольно легко и пережил, не страдая.
Связывал Он это, во-первых, с отсутствием той самой эмоциональной составляющей, а во-вторых — с неизбежным старением. Как-то во время субботнего ужина с Ниравом они об этом разговорились. Нирав совершенно неожиданно явился на встречу со своим приятелем Андреасом, который прилетел из Цюриха на выходные в Берлин. Он был интересным образчиком человека, который постоянно и всегда радикально менял свою жизнь. Нирав с ним познакомился, когда Андреас изучал физику и был лучшим студентом факультета в Берлинском университете Гумбольдта. Уже меньше года спустя после получения диплома магистра он защитил диссертацию по очень математизированной теоретической физике, но через месяц после защиты вдруг уволился. Он внезапно решил оставить науку и вскоре вступил в монашеский орден бенедиктианцев в Тревизо. Уже монахом он закончил сначала факультет теологии в Венском университете, а потом — факультет антропологии в знаменитой Швейцарской высшей технической школе Цюриха. Между делом выучил русский и японский языки. Следующие несколько лет он провел в Анголе как миссионер. Ангола тогда была коммунистической, просоветской. Там он познакомился с женщиной, в которую безумно влюбился. Ему очень пригодился русский язык, который он очень хорошо знал и на котором говорила его избранница, вступившая в Москве в коммунистическую партию. Он вышел из ордена, женился и вместе со своей чернокожей женой вернулся в Цюрих, где родились на свет его две дочки-близняшки.
