Если бы Его пенис, атакованный и подгоняемый сигналами из мозга, в этой ситуации повел себя по-другому, Ему бы стоило провериться, не страдает ли Он эректильной дисфункцией, как теперь из соображений деликатности и корректности называют импотенцию.
С другой стороны, однако — со стороны практической, — Он испытывал некоторую зависимость. Она имела над ним власть. Он давал ей самое наглядное и конкретное подтверждение уверенности: он хочет меня. Хочет прямо сейчас. Мужчины, в отличие от женщин, никак не могут замаскировать такой сигнал, как находящийся в состоянии боевой готовности пенис. Женщинам в таких случаях гораздо проще — в силу их анатомического устройства. Даже если она истекает соком желания — это довольно трудно заметить.
Он встал перед ней. Она склонила голову. Ему пришлось обнять ее, чтобы пальцами дотянуться до крючков лифчика. Он отдавал себе полный отчет в том, что участвует в каком-то спектакле. Этот лифчик — это только реквизит сценографа, а ее «слишком короткая рука» — плод фантазии сценариста. Он был невероятно возбужден. Начал целовать ее волосы и лоб. Когда лифчик упал на пол, Он ощутил в ладонях ее тяжелые груди. Она не поднимала головы, не подставляла губ. Оторвала Его руки от своих грудей, поднялась и села на столе, широко раздвинув ноги. Обеими руками обняла Его пенис и вставила в себя. Обвила руками Его поясницу и, впиваясь ногтями Ему в спину, резко притянула к себе, громко вздохнула и сразу после этого оттолкнула Его, высвобождаясь из Его объятий. С пола перед дверью подняла простынь, повернулась — и молча вышла. Он долго стоял в этой неудобной позе неподвижно, упираясь обеими руками о стол, и громко дышал, пытаясь унять охватившую Его дрожь. Потом потянулся к стоящей неподалеку бутылке с вином и жадно ее осушил. Вытащил наконец сигареты из кармана штанов и, сидя на подоконнике у открытого окна, курил, не сводя глаз с кружащихся на ветру снежинок и огней Рейкьявика вдали.
Несмотря на усталость, уснуть Он не мог. Весь этот спектакль, разыгранный Миленой, нес в себе какое-то послание, думал Он. Может быть, она рассказывала в этом сольном представлении о какой-то своей драме? Или, может быть, с Его помощью кому-то мстила? В отличие от просто устроенных мужчин с их доминирующим над сознанием либидо, практически не зависящим от глубоких чувств, женщины занимаются сексом по самым разным причинам. Из какой-то недавно прочитанной книги
[42] Он узнал, что какой-то специализирующийся в области сексологии психолог из Америки, считающийся гуру в этой сфере, вместе со своей коллегой-сексологом насчитал таких причин больше двухсот тридцати, причем среди них удивительно мало тех, которые приходят в голову в первую очередь. То есть романтичных, связанных с любовью — их меньшинство. Очень длинный и местами просто поразительный список мотивов женского секса в супружестве, а также понуждающих их к измене. Конечно, удовольствие, снятие стресса, эмоциональная манипуляция, продвижение по службе через постель, традиционная, связанная с нищетой проституция и стремление к продолжению рода там тоже были. Но был еще в списке и альтруизм, причем на достаточно высоком месте. Этот мотив Ему казался таким же удивительным, как и использование супружеской измены в качестве мести. А ведь это указывалось в качестве довольно частой причины. В списке эти две причины шли сразу друг за другом. Женщины идут в постель с нелюбимым и чаще всего совершенно чужим мужчиной, желая отомстить нынешнему или бывшему партнеру, который ее обидел или обижает сейчас, чтобы почувствовать себя лучше, сделав этому мерзавцу как можно хуже. Пусть он об этом даже не узнает. Это все Он даже мог понять, но зачем открывать кому-то дверь настежь, приглашать внутрь, пускать за порог на одну короткую минутку, а потом сразу же прогонять? Впрочем — а разве сам Он не играл в таком спектакле? Конечно, играл, мать его! Причем главную роль. Очень плохую роль, отрицательную.
Уже без пятнадцати семь Он появился в странно пустом и тихом ресторане гостиницы. Удивленная официантка принесла Ему чашку кофе и сказала, что завтрак начинается только в семь тридцать. С чашкой в руке Он расхаживал по гостиничному холлу, разглядывая развешенные по стенам картины местных художников и скульптуры, стоящие на специальных деревянных пьедесталах. По одному из длинных боковых коридорчиков Он вдруг неожиданно попал к дверям в гостиничную пекарню. Настоящую пекарню, а не какое-то там помещение с микроволновками, в которые пихают замороженное тесто. Кусочки поменьше — на булочки, кусочки побольше — на хлеб. Он стоял и смотрел с любопытством через стекло, как молодая девушка в белом фартуке и чепце на голове ловко месила тесто для хлеба, а потом на длинной деревянной лопате совала в жерло чугунной печи. Последний раз Он видел такую печь еще в детстве, когда перед Рождеством или Пасхой бабушка Марта посылала Его с формами с тестом в довоенную еще пекарню в нескольких улицах от их дома. Он и сегодня помнит выцветшую, но все еще читаемую надпись на немецком языке «Bäckerei Familie Luft» над входом, белые от муки, скрипучие дощатые половицы, языки огня за дверцей печи и вкус дрожжевого или сливочного теста, которое Он выедал по дороге домой прямо из форм…
Потом Он как-то неожиданно оказался в гостиничной библиотеке. Небольшая уютная комната, застеленная толстым, пушистым ковром. Несколько кресел рядом с низкими столиками, на каждом из которых — лампочка для чтения. Стены от пола до потолка закрыты книжными полками из грубого дерева. Он медленно прошелся вдоль полок, выискивая польские названия. Ему удалось найти польский путеводитель по Исландии, немецкие переводы эссе Колаковского и томик стихов Милоша на исландском. Именно там, в библиотеке Icelandair Hotel Reykjavik Marina Он решил, что отныне в каждую поездку будет брать с собой польские книги и подбрасывать их, официально или украдкой, на книжные полки или библиотеки в отелях.
Он уселся в кресло с путеводителем в руках. Времени на Исландию у Него было немного — всего около восьми часов. В путеводителе Он прочитал, что примерно в тридцати минутах езды автомобилем от Рейкьявика находятся «дымящиеся бассейны изумрудного цвета в вулканических кратерах, напоминающие пейзаж другой планеты». Он слышал о горячих в любое время года, геотермальных источниках и гейзерах. На самом деле именно они, если не считать дисков Бьорк, единственные и ассоциировались у Него с Исландией. Он решил, что сначала прогуляется по Рейкьявику, а потом съездит на «вулканические кратеры». Вообще Он не планировал Исландию. Не мог предвидеть, что попадет сюда на время, большее, чем требуется для пересадки в аэропорту. И даже если путеводитель слегка приукрашивал действительность — Ему все равно не хотелось сейчас искать другие варианты.
Он вернулся в уже заполнившийся постояльцами гостиницы ресторан. Около нескольких деревянных стоек с мисками, мисочками, кастрюльками, стаканами и металлическими термосами стояла длинная очередь людей с тарелками в руках. Он осмотрелся по сторонам, выискивая взглядом Милену. Но ее не было. Он сел с чашкой чая на свободный стул за одним из столов и продолжил читать путеводитель. Когда очередь рассосалась, Он подошел к стойке и вернулся с тарелкой, полной разных видов рыбы — всех, которые Он там нашел. Хотя обычно Он никогда не брал рыбу на завтрак, есть кашу и свинину на завтрак в Исландии почему-то казалось Ему странным и неуместным. Мужчина и женщина за столиком, за который Он сел, друг с другом не разговаривали. Они смотрели в свои тарелки и производили впечатление совершенно чужих друг другу людей. И только иногда хором делали замечания по-немецки маленькому грустному светловолосому мальчонке, их сыну, который сражался с овсянкой, а потом снова замолкали. Он смотрел на них и не мог понять, как же так получилось, что они настолько друг от друга отдалились…
