— Мы хотим одного и того же. Конечно. Я, наверно, даже больше, чем вы, — ответил Он.
— Вот и отлично. Тогда начинаем?
Он приподнялся на локтях и наблюдал, как Натан быстрым шагом идет к двери палаты и закрывает ее на ключ. На спине его костюма Он заметил рисунок в виде пацифистского значка, перечеркнутого крест-накрест серыми линиями колючей проволоки.
— Я закрыл дверь, потому что, если вы начнете, например, выдираться и орать от боли, сразу слетится народ вас защищать. Голландия иногда слишком уж демократичная и принципиальная страна. Хотя вот французов тут со времен революции не особо любят. И бельгийцев тоже не особо, в основном потому, что страна-то такая же маленькая, а дороги у них лучше и говорят они по-французски, — сказал он, снимая верх от своего костюма.
— Итак, я сейчас с вас сниму пижаму. Мне нужно видеть и чувствовать ваше тело, а не ткань. Пока вы спали — мы с Лоренцией вас тоже раздевали, только тогда вы не могли протестовать или кричать.
— Вы гей? — спросил он вдруг, стягивая с Него пижамные штаны.
— Меня уже второй раз за день об этом спрашивают. Это что, имеет для клиники какое-то значение?
— Для клиники, может, и нет. А для меня да. Я же буду вас трогать. Бедра, ягодицы, стопы, лодыжки, шею, грудь, соски у вас на груди, и мошонку тоже буду трогать. У геев это может вызвать неконтролируемое сексуальное возбуждение. И психологические проблемы. И чаще всего — чувство стыда. А это в данном случае реакция нежелательная. Вот я и спрашиваю. И если вы гей — я постараюсь обходить по максимуму возможные эрогенные зоны.
Он расстегнул пуговицы на Его пижамной куртке и, встав у Него за спиной, снял ее, подняв Ему руки, после чего долго и старательно втирал в свои огромные ладони пахнущее лимоном массажное масло.
— Я не гей. Можете начинать, — ответил Он тихо.
Натан наклонился над Ним и начал осторожно пощипывать кожу Его плеч. Сантиметр за сантиметром. Потом то же самое он повторил с ногами, ягодицами и, наконец, со спиной и шеей. Терпеливо и деликатно. Постепенно усиливая нажим пальцев при щипании. Иногда Ему казалось, что Натан хочет оторвать куски Его кожи прямо своими пальцами. Тогда Он чувствовал боль, порой сильную. Однако закусывал губу и молчал.
Примерно через час массажист сделал перерыв и, усевшись на стул у постели, стал потирать руки.
— Ну и как? Нравится? — спросил он.
— Очень. Это прямо то, что мне снилось все эти последние полгода. Вы просто Бог, — ответил Он с иронией в голосе.
— А если серьезно, то у меня везде как будто мурашки. Как будто вы меня голого положили на лугу в заросли крапивы.
— Только крапива? Ну нет. Там еще должен быть репейник! — Массажист громко засмеялся.
— …А сейчас совершенно серьезно. Вы просто чудо. Без дураков. Я работаю в этом отделении уже пять лет. Да что я говорю! Через месяц будет уже семь! И на моей памяти не было ни одного такого случая — чтобы какой-нибудь соня через шесть месяцев комы проснулся бы в таком состоянии, как вы! Ни одного! И я сейчас говорю не о мозге. Вы реагируете и говорите лучше, чем моя жена, если ее разбудить в два часа дня после длинной ночи с большим количеством вина. Это абсолютное потрясение! Серьезно! Кто-то вам явно помогает. Ваш случай нужно в книге описывать. Я в этом абсолютно уверен.
— Мне никто не поверит, когда я буду рассказывать об этом, — улыбнулся он.
— Мышцы у вас слабые, — он сделал глоток из пластиковой бутылки, — но с этим мы справимся. Ничего страшного. Завтра я приду для разнообразия с агрегатом. И подключу в нескольких местах к вам проводки.
— Что?! — воскликнул Он, пытаясь приподняться на локтях.
— Мы пропустим через вас немножко электрического тока. Так называемая русская стимуляция
[46]. Я уже говорил об этом с Маккорником. Он в целом согласен и не видит никаких противопоказаний.
Вы только не бойтесь. Это не больнее, чем укус крапивы, даже менее больно. Это один из методов электростимуляции. Он идеально подходит для стимуляции здоровых мышц, которые атрофировались в результате бездействия. А ведь это именно ваш случай.
— Хотите пить? — Натан поднялся со стула.
— Нет. Я хочу есть. Я голоден. Это странное ощущение, — ответил Он тихо.
Натан серьезно взглянул на Него и, подойдя к столику, стоящему в углу палаты, посмотрел на часы.
— Иисус и Мария или как оно там говорится. Вот еще что! Маккорник просил нас всех, чтобы мы записали дату и время вашего первого глотка настоящей пищи. Ведь это связано больше с мозгом, чем с желудком, — сказал он, записывая что-то в лежащий на столе толстый блокнот.
— Итак, вы почувствовали голод прямо в полдень. Как настоящий немец, ха-ха. Они все, как единая армия, дисциплинированно хотят есть как раз в это время, — засмеялся массажист.
— Что-то в этом есть, — согласился Он. — В моем институте немцы действительно по четверо каждый день, точно в полдень, едут на лифте в столовую внизу.
Он кивнул, вспоминая ежедневную толпу у дверей лифта в их офисе в Берлине в это время.
— К сожалению, я вас не накормлю. Это должна делать Лоренция в присутствии врача. Так у нас положено на первом принятии пищи через пищевод после долгого эпизода комы. Но этот сигнал от вашего желудка — это прекрасно. Вы чувствуете все больше.
— Мы еще не закончили на сегодня. Выдержите еще — или позвонить Лоренции? — спросил массажист.
— Конечно, выдержу. Разумеется.
Натан подошел к вешалке, из стоящей рядом с ней кожаной медицинской сумки вынул цилиндрическую трубу цвета фуксии и поставил на ночной столик к банкам с едой.
— А теперь будет немножко хардкора. Я сейчас буду крутить, вертеть, скручивать и выкручивать ваши ноги и руки. Как раз во время этого занятия меня и накрыла ваша доченька, ха-ха.
— Поэтому — может, послушаем при этом музыку, а? — спросил он.
— Я присоединю через блютуз мой телефон к колонке, — он указал рукой на цилиндр, лежащий на столике.
— Что предпочитаете послушать? У меня есть все. От Баха до Bon Jovi.
— Хм… а голландское что-нибудь есть? — улыбнулся Он.
— Вот это вы сейчас меня сбили с толку. Не думаю, что есть. И это не потому, что я бельгиец. Голландия — это в основном живопись, войны, депрессия и кофешопы. Хотя для большинства людей Голландия это только живопись и войны.
— Честно? Я не знаю ни одного нидерландского композитора, — признался Он. — Так что, может быть, что-нибудь типа Моцарта?
