Я отламываю кусочек и протягиваю ему на ложечке.
– Ам!
Лева сосредоточенно жует, а потом хохочет. Обожаю его смех!
– Попробуешь у меня тирамису?
Люди, так мне хорошо! Когда мы вдвоем, все у нас по-другому.
Лева держит меня за руку, а я смотрю, как в золотом свете, льющемся из окна, плавают крошечные пылинки. Солнце подсвечивает темные Левины волосы и кажется, что вокруг него ореол. Мне тепло с ним рядом. Держи меня, Лева, не отпускай никуда! Если есть в мире идеальное место и время, то это прямо сейчас, прямо здесь. В «Свитере» в конце мая.
– Юль, я хотел с тобой поговорить. – Лева все-таки убирает руку.
– О чем? Мм, какой вкусный тирамису! Ням-ням.
– Послушай, Юль, это серьезно.
Чувствую, как внутри, словно стрижик перевернулся – чирк! Знаете, как они в небе ныряют, стрижи?
– В общем, вчера я был у Елены Сергеевны.
– И?
– Она девятнадцатого июня улетает. Уже билеты взяли.
– Так быстро? Ничего себе!
– Ну да. Дядя Сережа очень помог с документами, все быстро оформили.
– Надо будет обязательно проводы устроить, – говорю. – Закатим пирушку, ага?
– Это само собой. Но сейчас я о другом хотел поговорить.
– Лева, ты не тяни. Ты меня пугаешь.
– В общем, Елена Сергеевна хочет завещание оформить у нотариуса.
– Что? В смысле завещание?
– На квартиру.
– А у нее родственники есть? Она же вроде бы говорила, что совсем одна осталась. Еще в первый день, помнишь? Никого у нее нет.
– В том-то и дело. Она на меня завещание оформляет.
– На тебя?! С какого перепугу? Не поняла.
Лева некоторое время молчит, а потом говорит так злобно:
– А ты что, думаешь, я этого не достоин? Я два месяца вокруг нее уже на цыпочках бегаю, между прочим. Лева, подай, Лева, принеси! Пока некоторые прохлаждаются.
– Ты сейчас меня имеешь в виду? Я, что ли, прохлаждаюсь? – Мне кажется, я что-то все еще не улавливаю.
– Юль, ты правда думала, что я вот это все в благотворительных целях делаю? Поиски гражданина Васильева и так далее?
– А разве нет?
Вот теперь до меня начало доходить. Помаленьку. Потихонечку. Сразу костюм с галстуком в полосочку почему-то вспомнился.
– Типа шефство над старушенцией взял, да? В исключительно благородных целях. Волонтером заделался, из программы «Жди меня»? Делать мне больше нечего. Только не надо на меня так смотреть, ладно? Я, между прочим, не для себя стараюсь, а для нас обоих.
– Это как?
– А где мы с тобой через два года будем жить? Уж точно не у тебя, твой отец меня на дух не выносит. А ты от моих родителей сама нос воротишь, интеллигентка! Ты просто на облаке живешь, понимаешь? А я на земле обеими ногами стоять хочу, крышу над головой иметь. Бабке эта квартира все равно не нужна больше, она скоро в замке будет жить, станет баронессой. Да она меня умоляла подарок принять, я для нее такое сделал!
– Хватит, Лева. Я все поняла. Я не могу это больше слушать.
Меня трясет, как будто в прорубь окунули и вынули. Я смотрю на Леву и его не вижу. Какой-то чужой человек напротив меня сидит, со злым лицом, со злыми глазами. Я не знаю, кто это. Я сегодня увидела его, оказывается, в первый раз. По-настоящему.
– Что ты там поняла? И вот только уходить сейчас не смей, слышишь? – тихо говорит Лева, наблюдая за тем, как я встаю и надеваю плащ. – Потому что если ты сейчас уйдешь, то все. Между нами все будет кончено, ясно?
– Ясно.
Мне все теперь ясно. Не знаю, почему раньше не было.
Я выхожу из кафе и дышу. Дышу. Вдыхаю теплый майский воздух. Почему-то даже не больно внутри. Интересно почему?
Мимо меня на большой скорости проносится семья на велосипедах, все трое одеты в одинаковые голубые трико и шлемы. Я провожаю их взглядом – красивая семья.
* * *
«Да тут и прощать нечего, если любишь». Кажется, так сказала Елена Сергеевна в тот раз.
Если любишь. Это ключевые слова.
Глава 20
Руками человеческими
В очереди в Эрмитаж стояли сплошь иностранцы. Они на каком-то непонятном языке разговаривали, не на английском уж точно. Тетя Света потом сказала, что это финны. А я думала, инопланетяне какие-то – так они смешно воркуют.
Мы разделись в гардеробе и пошли наверх. Тетя Света сказала, чтобы мы не спешили – за день в любом случае не успеем все обойти. Чтобы осмотреть всю экспозицию Эрмитажа, знаете, сколько времени нужно? Примерно пять с половиной лет, представляете? Сколько вещей! Таких удивительных! Я подобной красоты, наверное, в жизни не видела! Особенно мне зал с часами понравился. Они там стояли на столах такие изящные, золотые, с разными камнями драгоценными, под блестящими стеклянными колпаками. Мне так и хотелось снять один колпак и попробовать. А вдруг это не часы, а вдруг это торт?! Нет, правда. Особенно одни меня поразили – в виде гигантского дерева. Оно ветвистое все, с золотыми листиками, а на каждой ветке птица сидит! И все птицы, главное, разные: соловьи, попугаи, павлины, фазаны! А выглядят как живые. Тетя Света на свои часы посмотрела, на наручные, и говорит:
– Побродим тут еще минут двадцать. В двенадцать кое-что начнется.
А я сразу подумала: «Интересно что?»
Еще там одни часы мне понравились в виде целого старинного города. С разными башнями, улицами, мостами, пешеходами, каретами и крошечными бегущими собачками! Я не знаю, ну как можно такую красоту сотворить? Руками человеческими?! Не понимаю этого.
Мама подошла ко мне сзади, обняла и спрашивает:
– Любуешься?
– Любуюсь.
– Красота нужна человеку так же, как воздух. Как вода, знаешь?
Я ничего маме не ответила. Но я ее, кажется, поняла.
А потом я увидела, что та собачка, которую я разглядывала, вдруг побежала по мостовой. И сама мостовая тоже куда-то двинулась! И прохожие зашагали, и кареты поехали. А из центральной башни часов вылез человечек в колпаке, с трубой и стал играть! На этой маленькой золотой трубе!
И еще вокруг все как будто ожило, задышало, запело на разные голоса! Это часы играли, праздновали полдень. Очередной прекрасный солнечный полдень в моей наполненной чудесами жизни! И мне тут же самой захотелось петь, и трубить, и славить этот мир! Обнять его крепко-крепко, этот мир, со всеми его инопланетными финнами, с тетей Светой, строгой бабушкой-смотрительницей, сидящей в углу, вместе с Веркой. Просто душа моя пела, вторя этим часовым перезвонам. Не знаю, как это объяснить… Но я вдруг почувствовала, что живу. Я живая! Я – это звон. Я – это свет из высокого створчатого окна. Я – это мир вокруг и его красота необыкновенная. И да, я тоже красивая! Мама всегда мне говорила, что я такая, но я ей не очень-то и верила. А теперь вдруг почувствовала, что да! Я красивая! Не почему-то там, а потому что ничего другого в этом мире нет. Здесь все – красота. Просто не всегда получается это увидеть почему-то.
