Вкладываться
Номер Егора я у Верки в телефоне нашла, еще давно. Вернее, не Егора, а Игоря Дмитриевича, просто он так у нее записан. Я позвонила ему и сказала, что надо встретиться. Потом я ему хотела объяснить, зачем и почему, целую речь приготовила – даже на бумажку ее записала, но он сказал:
– Давай. Через сорок минут в Центральном парке, у ворот. Успеешь?
Вот так просто. А он все-таки писатель, известный в городе и за его пределами человек.
Когда я подъехала на троллейбусе к парку, Игорь Дмитриевич там уже стоял. Пил кофе из стакана «Старбакс».
– Хочешь? – Он протянул мне второй. – Я не знал, какой ты любишь, взял капучино.
– Ой, спасибо большое. – Я смутилась. Вообще неловко было перед ним после всего, что произошло.
– Да пустяки, ну, пойдем погуляем?
– Пойдемте.
Мы зашли в парк и медленно побрели вдоль центральной аллеи. Слева и справа к небу тянулись старые тополя, все в сережках и молодой листве. Люблю я май, особенно самое его начало. В мае такое чувство, что все только начинается, что все самое хорошее еще впереди. Никогда не замечали? Правда, сейчас меня совсем другое чувство обуревало.
– Игорь Дмитриевич… – начала я.
– Зови меня Егором.
– Да мне как-то неудобно.
– Хорошо. Тогда я тебя буду Юлией Батьковной звать, договорились?
Я рассмеялась. Он таким забавным писклявым голосом это сказал: «Юлия Батьковна».
– Уж лучше давайте по-вашему. Сейчас, только немного привыкнуть надо.
– Привыкай, а я тебе пока одну историю расскажу.
– Давайте.
– Это в Индии было, один профессор решил поставить эксперимент. Он купил десять компьютеров и привез их в деревенскую школу, а местные ребята в жизни до этого компьютеров не видели. Не умели ими пользоваться совсем. И вот профессор все подключил, установил и уехал. Ничего он никому не объяснил и инструкций не оставил. И вот возвращается профессор через месяц, а школьники уже на всю катушку компьютеры освоили, представляешь? И печатать научились, и какие-то игры скачали, обнаружили интернет. Он подивился на это и решил дальше пойти в своем эксперименте. Установил им какую-то сложную обучающую программу по биологии и опять уехал. Приезжает через месяц, а ребята приуныли – не смогли они разобраться с биологией. И тогда профессор пригласил в школу одну деревенскую женщину, пожилую. Перед ней он поставил единственную задачу: когда у ребят будет что-то получаться, она должна их хвалить от всего сердца. И вот он снова возвращается – еще один месяц прошел. И как ты думаешь, что произошло?
– Они разобрались с программой?
– Совершенно верно! Освоили от и до! – обрадовался Егор. – А как ты догадалась?
Я пожала плечами.
– Понимаешь, похвала колоссальную силу имеет на самом деле. Но только если она от чистого сердца идет. Срабатывает так называемый «феномен бабушки». Вот у тебя есть бабушка?
– Нет.
– Очень жаль. И у меня нет.
– А зачем вы мне про это рассказали?
– Да просто так, захотелось. Классная же история?
– Угу. – Мне она правда понравилась. Но я совсем про другое хотела поговорить с ним, если честно, но никак не могла расслабиться.
Егор вдруг сказал:
– Ты молодец, что позвонила. Я рад – это мужественный поступок, хотя ты не мужчина, конечно. – Он улыбнулся. – Немногие на это способны.
И мне сразу, просто моментально легче стало. И я тогда сказала:
– Простите меня. Это было глупо, показывать вам дневник. Я это сделала из мести. Ужасно стыдно теперь.
– А я знаю, Вера мне рассказала про Костю Т.
– Правда? – Мне аж жарко стало. – Я думала, она не помнит про тот случай.
– Еще как помнит, ты уж мне поверь. Ее, вот как тебя сейчас, совесть тоже мучает. Только уже гораздо дольше, чем тебя.
Честно? Я поверить в это не могла. Верку мучает совесть? Ну и дела.
– Она что, на меня совсем не злится?
– Нет, по-моему. – Писатель пожал плечами. – Думаю, вам стоит друг с другом поговорить. Без посредников, как считаешь?
Я улыбнулась. Так с ним легко, с Егором. Я как будто сто лет его уже знаю или двести.
– Только он не Т., а П.
– Что, прости?
– Костя П. – Я опять улыбнулась.
– А-а. Слушай, Вера говорила, ты на фортепиано играешь виртуозно?
Она так говорила? Прямо не верится.
– Играю. Только я музыку ненавижу.
– Ну и зря. Музыка, живопись, скульптура, литература – это ведь одно и то же, по сути. Самовыражение. Творчество. Как, впрочем, и кулинария, например. Или глотание шпаг. Да зачем далеко ходить – мытье посуды может быть творчеством, если вкладывать в него душу. Знаешь буддийскую поговорку: моешь чашку – думай о чашке? Вот ты думаешь?
– О чашке?
Егор улыбнулся:
– Я о музыке сейчас.
Хм. Я паузу взяла. О чем я думаю, когда занимаюсь? Да о чем угодно! О том, когда же закончатся уже сорок минут, или о том, что там наши в «Свитере» поделывают. О разном, обычно куча всяких мыслей в голове. Только они совсем не об этом все, не о музыке.
– Вот знаешь, у меня довольно длинный период в жизни был, когда я думал, что я не на своем месте. Когда официантом в ресторане работал, дворником потом, электромонтером. Где я только не работал, что мне жизнь не подсовывала! А я ходил и думал: нет, опять не мое! Я же писателем хочу быть, с детства мечтаю! Вот стану, и тогда будет мне счастье. А потом я одного парня встретил – он мне резину менял в шиномонтажке. Ты понимаешь, он так ее менял, как будто, я не знаю, лилии сажал в королевском парке! Как будто ракету в космос запускал, ей-богу! С таким азартом, с такой энергетикой безумной, с улыбкой! Советы мне давал, какие-то истории рассказывал. В общем, всю душу он в эти шины вложил, понимаешь? И вот тогда я подумал: жизнь-то вон какая, оказывается, мудрая штука. Она нам столько всего дает с лихвой – бери не хочу, а мы нос воротим. Не мое! Все твое, все, что в жизни тебе подворачивается, – не просто так, а для чего-то. Если бы я сторожем в зоопарке год не проработал, то и писателем, возможно, никогда не стал бы. А может, и стал – только совсем другим, ты улавливаешь?
– Да, кажется. И что делать?
– Вкладываться. С огоньком все делать, что тебе мир на блюдечке преподносит. И дальше двигаться по линии судьбы. Там у тебя еще столько всего интересного будет. Ну а пока – музыка. Не самый, кстати, худший вариант. Ты потом это сама поймешь, попозже.
– А как же поиск себя? Я, может быть, хочу фотографом стать, а совсем не пианисткой.
– Вот и замечательно, значит, станешь. Что тебе мешает? Бери камеру. Есть у тебя?
