Яргуз прервал свою шипящую тираду. Его глаза сверкали в свете лампы, будто черные драгоценные камни.
– Опять лжешь? – спросил он с сомнением.
– Нет, мне кажется, кто-то из твоей шайки обманул тебя. А теперь спокойно, я не буду стрелять. Я только хочу показать тебе нож, который нашел в спине твоего слуги, которого, как ты думаешь, убил я.
Стив вынул нож из кармана пальто левой рукой – тогда как правой все еще сжимал рукоятку револьвера под пальто – и бросил его на диван.
Яргуз кинулся к кинжалу. Глаза-щелочки вспыхнули страшным светом, желтая кожа приняла пепельный оттенок. Он выкрикнул что-то на своем языке – Харрисон ничего из этого не понял. Потом в потоке шипящих звуков монгол переключился на английский:
– Теперь я все понимаю! Для варвара это было слишком хитро! Да чтобы они все подохли! – и, повернувшись к портьере за диваном, он крикнул: – Гучлук!
Ответа не прозвучало, но Харрисону показалось, что он увидел: черный бархат слегка пошевелился. С пепельным лицом Яргуз Бароласс подбежал к портьере, не обратив внимания на приказ Харрисона не приближаться к ней, схватил руками, сдвинул в сторону – и что-то вспыхнуло, будто луч яркого белого света. Крик Яргуза перерос в отвратительное бульканье. Голова его склонилась вперед, а тело покачнулось назад, и он тяжело упал между занавесок, ухватившись за рукоятку похожего на вертел кинжала, что блестел в его груди. Затем желтые клешнеподобные руки монгола отпустили обагренную кровью рукоять и, раскинувшись в стороны, вцепились длинными ногтями в толстый ковер. По телу прошла конвульсия, и желтые пальцы обмякли.
Выпростав револьвер из-под одежды, Харрисон в один шаг подскочил к портьере – и замер на месте, уставившись на фигуру, что невозмутимо копошилась возле нее. Это был высокий азиат, одетый как мандарин, – он с улыбкой кивнул, его руки были скрыты в широких рукавах.
– Ты убил Яргуза Бароласса! – осуждающе вскрикнул детектив.
– Нечестивец отправлен к своим предкам моею рукой, – согласился мандарин. – Но не бойтесь. Монгол, что держал вас на мушке обреза через смотровую щель, также расстался с этой изменчивой жизнью, быстро и бесшумно. Контроль над Домом Грез в эту ночь взяли мои люди. И мы просим вас не предпринимать никаких действий до нашего ухода.
– Кто вы? – спросил Харрисон с вызовом.
– Всего лишь скромный прислужник Фэнь Йина, владыки Пекина. Когда стало известно, что эти недостойные люди искали в Америке формулу, что могла позволить тому выскочке, Я Лаю, свергнуть правительство Китая, мне было отправлено срочное донесение. Мы едва не опоздали: двое уже погибли, на третьего совершено покушение.
Я сразу же отправил своих слуг перехватить нечестивых Сынов Эрлика в склепе, который они осквернили, но ваше появление распугало монголов, и те обратились в бегство, прежде чем мы успели устроить им ловушку. Но мои слуги напали на них из засады и нам удалось убить того, кто нес реликвию, вожделенную для Яргуза, после чего ее принесли мне.
Я взял на себя смелость притвориться слугой монгола, когда звонил вам, а когда говорил с Яргузом – китайским агентом, работающим на вас. И все вышло так, как я рассчитывал. Соблазненный мыслью о зубе, от потери которого он впал в бешенство, Яргуз выбрался из своего тайного, хорошо охраняемого логова и пришел прямо ко мне. Вас же я привел сюда, чтобы вы стали свидетелем его казни и поняли, что мистеру Уиллоби больше ничего не грозит. У Фэнь Йина нет помыслов создать всемирную империю – он желает сохранить то, что у него есть. И это вполне в его власти, когда угроза смертоносного газа сошла на нет. А теперь и мне пора уходить. Яргуз продумал подробный план бегства из страны, и я воспользуюсь им.
– Погодите-ка! – воскликнул Харрисон. – Я должен арестовать вас за убийство этой крысы.
– Прошу прощения, – промямлил мандарин. – Я очень тороплюсь. У вас нет нужды поднимать револьвер. Я поклялся, что вам не будет причинен вред, и я сдержу свое слово.
После этих слов свет внезапно погас. Харрисон, выругавшись, бросился вперед и стал возиться с портьерами, которые лишь прошелестели в темноте, когда мимо них пронесся некто крупный. Пальцы же детектива наткнулись лишь на твердые стены, а когда свет наконец загорелся вновь, он оказался один в комнате, а за портьерами возникла наглухо закрытая тяжелая дверь. На диване что-то лежало, поблескивая в свете лампы, и, взглянув туда, Харрисон различил золотой зуб с любопытной гравировкой.
Костяное лицо
1. Лицо в тумане
Мы – только лишь теней чудесный ряд,
И мы, едва придя, спешим назад
[75].
Омар Хайям
Впервые ужас принял определенную форму в пору самую неопределенную, какая только может быть, – в пору грез, вызванных действием гашиша. Не ощущая ни времени, ни пространства, я ушел в путешествие по дивным землям, что принадлежали лишь этому состоянию и находились в миллионе миль от земли и от всего, что имеет к ней отношение. И все же я вскоре стал осознавать, как нечто преодолевает неведомые пустоты, безжалостно разрывая занавеси моих иллюзий и вторгаясь, собственно, в мои видения.
Я не возвратился как следует к бодрствованию, но находился в сознании, а посему видел и понимал, что это было неприятно и явно обособлялось от тех грез, в которых я в тот момент пребывал. Тому, кто никогда не знал удовольствия от гашиша, мое объяснение должно показаться бессвязным и невозможным, однако я вполне осознавал, что меня вырывают из тумана и как перед моими глазами предстает Лицо. Сперва я подумал, что это просто череп, но затем заметил, что он был не белым, а отвратительного желтого оттенка, и был движим некой ужасной формой жизни. Глаза сверкали из глубоких глазниц, челюсти шевелились, будто в момент речи. Тело же, за исключением высоких, узких плеч, казалось нечетким и с трудом различимым, но руки, выставленные вперед и развевающиеся в тумане, выглядели до жути живыми, и я ощутил, как в меня вползает страх. Они походили на руки мумии – длинные, тонкие и желтые, с выдающимися суставами и зловещими кривыми ногтями.
Затем, в довершение того смутного ужаса, что скоро мною овладел, прозвучал голос. Представьте себе человека, пробывшего мертвым так долго, что его голосовой аппарат расстроился и утратил способность издавать звуки речи. От этой мысли у меня по коже забегали мурашки.
– Этот крепкий, может принести пользу. Проследи, чтобы ему досталось столько гашиша, сколько нужно.
После этого лицо стало отдаляться, хотя я и чувствовал, что говорило оно обо мне, а туман вокруг поднялся и начал сгущаться вновь. Но на одно мгновение все прояснилось и сделалось поразительно четким. Я резко вдохнул – или попытался это сделать. Ведь над высоким, странным плечом моего видения четко просматривалось еще одно лицо – всего одно мгновение, что его владелец глядел на меня. Полураскрытые красные губы, длинные темные ресницы, что обрамляли ясные глаза, и блестящая копна волос. Одно мгновение из-за плеча Ужаса на меня взирала сковывающая дыхание красота.
