Фонарик Бакли выхватил из темноты стулья и карточные столы, остановившись на закрытой двери в противоположной стене. Когда они вошли в нее, Бакли услышал, как Брилл стал шарить рукой по стене. Наконец раздался негромкий щелчок, и ученый выругался.
– Электричества нет. К этим коттеджам тянется линия из города, только ее, видимо, отключили. Но раз уж мы здесь, давайте пройдем дальше в дом. Может быть, Рейнольдс где-нибудь спит…
Он осекся, резко втянув воздух. Бакли открыл дверь в спальню. Его фонарик высветил сломанный стул, раскуроченный стол… и съежившуюся фигуру, лежащую в расширяющейся темной луже.
– Боже правый, это Рейнольдс!
В руке Бакли блеснул пистолет, и он обвел комнату фонариком, рассеивая тени, где могла таиться угроза. Луч задержался на еще одной двери, затем на открытом окне, сетка на котором была разорвана в клочья.
– Нужно больше света, – проворчал он. – Где выключатель? Может, просто пробки выбило?
– Снаружи, возле того окна. – Брилл, спотыкаясь, побрел во двор, прошел мимо окна. Бакли, кряхтя, включил фонарик.
– Переключатель опущен! – Он вернул его на место, и домик наполнился светом, который, заструившись из окон, лишь подчеркнул черноту шепчущих лесов, что их окружали. Бакли вгляделся в тени и вроде бы задрожал. Брилл больше ничего не говорил: его самого трясло, как при лихорадке.
Вернувшись в дом, они склонились над телом, лежащим в красной луже на полу.
Джим Рейнольдс был коренастым, крепко сложенным мужчиной средних лет со смуглой обветренной кожей – он явно успел побывать под тропическим солнцем. Лицо его было измазано в крови, а голова запрокинулась, открывая отвратительную рану под подбородком.
– Ему перерезали горло! – с запинкой выговорил Брилл. Бакли покачал головой.
– Не перерезали – разодрали. Боже правый, да на него будто большая кошка напала!
Все горло было буквально вырвано – мышцы, артерии, трахея и яремная вена оказались изувечены, ниже виднелись позвонки.
– Он так запачкан кровью, что я с трудом узнал его, – пробормотал детектив. – А вот как вам это так быстро удалось? Едва мы его увидели, вы сразу крикнули, что это Рейнольдс.
– Я узнал его по одежде и по фигуре, – ответил Брилл. – Но что же это такое его убило?
Бакли выпрямился и осмотрелся вокруг.
– Куда ведет эта дверь?
– На кухню, но она заперта с этой стороны.
– И входная дверь, что в передней, тоже была заперта изнутри, – пробормотал Бакли. – Не нужно быть гением, чтобы понять, как убийца проник в дом и что он – или оно – ушел тем же путем.
– В каком смысле «оно»?
– А разве это похоже на дело рук человека? – Бакли указал на изуродованное горло мертвеца. По телу Брилла пробежала дрожь.
– На западном побережье я видел чернокожих, которых растерзали большие кошки…
– И что бы ни разодрало Рейнольдсу глотку, оно прорвалось сюда через оконную сетку. И разрезали ее явно не ножом.
– Вы считаете, что какая-нибудь пантера с холмов… – начал Брилл.
– А пантера обладает достаточным разумом, чтобы отключить электричество, прежде чем проскочить в окно? – усмехнулся Бакли.
– Мы не знаем, отключил ли его убийца или кто-то другой.
– Так что же, Рейнольдс сам бродил по дому в темноте? Нет – когда я сдвинул переключатель, свет загорелся и здесь. Значит, он уже был включен, ведь мы не трогали выключатель в комнате. Кто бы ни убил Рейнольдса, он явно хотел проделать это в темноте. Может быть из-за этого! – Детектив указал квадратным носком ботинка на кусок вороненой стали, лежавший недалеко от тела.
– Судя по тому, что я слышал о Рейнольдсе, он неплохо обращался с оружием. – Бакли надел перчатку, осторожно поднял револьвер и осмотрел патронник. Затем, вновь обведя глазами комнату, остановил взгляд на окне и в один длинный шаг достиг его, чтобы перегнуться через подоконник. – Из этого пистолета выстрелили один раз. Пуля попала в подоконник. По крайней мере, одна пуля, и логично предположить, что она как раз из пустого патронника пистолета Рейнольдса. Вот как я это себе представляю: что-то подкралось к хижине, отключило свет и ворвалось в окно. Рейнольдс выстрелил один раз в темноту, но промахнулся, и убийца сделал свое дело. Я заберу пистолет в управление, только не слишком надейтесь, что на нем обнаружат еще какие-нибудь отпечатки, кроме тех, что оставил сам Рейнольдс. Стоит осмотреть и выключатель – хотя, возможно, я и стер все, что могло там быть, пока искал его. Знаете ли, это хорошо, что у вас есть железное алиби.
Брилл встрепенулся.
– О чем вы, черт возьми, говорите?
– Ну, китаец же готов поклясться, что вы звонили Рейнольдсу перед тем, как он был убит.
– За каким дьяволом мне понадобилось бы ему звонить? – с вызовом спросил ученый.
– Ну, – протянул Бакли, – я знаю, что вы провели вечер в клубной библиотеке. Это неопровержимое алиби… полагаю.
* * *
Брилл чувствовал усталость. Заперев свой гараж, он повернул к дому, возвышавшемуся в темноте и тишине среди деревьев. Ему вдруг захотелось, чтобы его сестра, с которой он жил, не уезжала на выходные с мужем и детьми. После событий этого вечера темные пустые дома вызывали у него смутное отвращение.
Тяжело вздохнув, он побрел в сторону дома под густыми тенями деревьев, выстроившихся вдоль подъездной аллеи. День выдался ужасным и утомительным. В голове у него мелькали обрывки мыслей и тревог. С беспокойством он вспомнил загадочное замечание Бакли:
– Либо Ют Уэн лжет, говоря о звонке, либо…
Детектив не закончил предложение, бросив на Брилла взгляд столь же малопонятный, как и его слова. Никто не думал, что китаец лгал преднамеренно. О его преданности хозяину было хорошо известно – эту преданность с ним делили еще несколько слуг убитого. Полиция не смогла обнаружить признаков, что они как-либо причастны к преступлению. Оказалось, никто из прислуги не покидал городской дом Рейнольдса на протяжении всего дня и ночи, когда было совершено убийство.
Не нашлось никаких зацепок и в домике, где оно произошло. Ни следов на земле, ни отпечатков пальцев на пистолете, кроме оставленных убитым, как не было их и на выключателе – кроме отпечатков Бакли. А если детективу и удалось узнать что-либо о таинственном звонке, он этого не разглашал.
Внезапно охваченный волнением, Брилл припомнил, как они на него смотрели, эти загадочные жители Востока. Их лица были неподвижны, но в темных глазах стоял блеск подозрения и угрозы. Он видел это в их глазах – коренастого азиата Ют Уэна, худого и жилистого, как статуя, египтянина Али и высокого, широкоплечего сикха в тюрбане по имени Джугра Сингх. Они ничего не говорили, но следили за ним взглядами – горячими, обжигающими, как у хищных животных.
Брилл свернул с извилистой аллеи, чтобы срезать путь по лужайке. Когда он проходил под черной тенью деревьев, что-то неожиданно обхватило его шею и принялось душить, а туловище яростно сжали стальные руки. Ученый отреагировал инстинктивно и решительно, как угодивший в ловушку леопард: резко рванулся, откинул назад голову, срывая с нее удушающую накидку, и высвободил руки от тех, что его связывали. Но следующая пара рук, словно неумолимый рок, ухватила его за ноги, и еще несколько фигур набросились на ученого из темноты. Он не понимал, кто на него напал, – он видел лишь крупные мелькающие тени.
