– Вы понимаете диалект экои
[68]. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Сердце Брилла ускорило темп, вновь охватившее его замешательство вступило в нем в борьбу с вскипающим гневом.
– Да, – отрывисто ответил он.
– Что сказал этот болван? – тихо спросил Холт.
Брилл стиснул зубы, стараясь подавить охватившие его чувства.
– Он сказал, – процедил ученый, – «Хозяин, отнесите орудие моему племени и расскажите им о нашем возмездии, тогда они дадут вам то, что я обещал».
Не успел он выдавить эти слова, как его могучее тело согнулось и нервы натянулись до предела. Но прежде чем он сумел пошевелиться, ему в живот нацелилось черное дуло автоматического пистолета.
– Очень жаль, что вам пришлось услышать это предсмертное признание, Брилл, – холодно проговорил Холт. – Я не хочу вас убивать. До сих пор мои руки не были запятнаны кровью. Послушайте, вы человек небогатый, как и большинство ученых… а как вы смотрите на то, чтобы разбогатеть? Не лучше ли это, чем получить пулю в живот и переместиться в лачугу Рейнольдса к той троице желтопузых, чтобы их потом обвинили в вашей смерти?
– Умирать никому не хочется, – ответил Брилл. Его взгляд был устремлен на свет фонаря в руке Холта, который быстро краснел и с каждой минутой светил все более тускло.
– Хорошо! – воскликнул Холт. – Я расскажу вам всю историю. Свое богатство Рейнольдс добыл в Камеруне – украл у экои золото, которое они хранили в хижине джуджу, и убил священника культа Эгбо, когда убегал. Джугра Сингх был там с ним, но золото они забрали не всё. А экои после того случая стали так надежно охранять оставшееся, что никто больше не мог его украсть.
Я знал этого парня, когда был в Африке. Его звали Гуджа. Я тоже пытался завладеть золотом экои, но так и не смог его найти. А несколько месяцев назад я встретил Гуджу. Снова. Его изгнали из племени за какое-то преступление, и он стал бродить по побережью, где его и подобрали вместе с несколькими местными и привезли в Америку, чтобы показать на Всемирной выставке.
Гуджа с ума сходил от желания вернуться к своим и рассказал мне о золоте. Он также признался, что, если он сможет убить Рейнольдса, то племя его простит. Гуджа знал, что Рейнольдс жил где-то в Америке, но он был беспомощен, как ребенок, и не мог сам его найти. Я предложил ему помочь устроить встречу с похитителем, если он согласится отдать мне часть золота своего племени.
Гуджа поклялся мне черепом великого леопарда. Я тайно привез его на эти холмы и спрятал неподалеку в хижине, о существовании которой никто и не догадывается. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обучить его тому, что от него требовалось, ведь мозгов у него было не больше, чем у обезьяны. И ночь за ночью мы отрабатывали каждое действие, пока Гуджа не запомнил свою задачу: ждать на холмах, пока не заметит свет в хижине Рейнольдса. Затем прокрасться туда, щелкнуть выключателем – и убить. Эти люди-леопарды видят в ночи, как кошки.
Рейнольдсу позвонил я сам – подделать ваш голос было нетрудно, ведь я когда-то изображал пародии в водевилях. И пока Гуджа расправлялся с Рейнольдсом, я ужинал в хорошо известном вечернем клубе у всех на виду.
Сегодня я пришел сюда, чтобы вывезти его из страны. Но жажда крови, должно быть, его погубила. Когда он второй раз увидел свет в доме, это, по-видимому, вызвало у него в голове цепочку ассоциаций, и он снова ворвался туда, чтобы убить всех, кто ему попадется. Я видел лишь самый конец всего происшествия – как он брел прочь от хижины и как вы потом последовали за ним.
Вот я все вам и выложил. Никто, кроме вас, не знает, что я связан с этим делом. Будете хранить молчание и возьмете часть золота экои?
Свет потух. Во внезапно наступившей темноте Брилл, излив свои едва сдерживаемые чувства, наконец закричал:
– Нет, черт возьми! Вы – пес-убийца!
И с этими словами отскочил в сторону. Пистолет щелкнул, тьму озарила оранжевая вспышка, и пуля пролетела возле уха Брилла, а сам он в это же мгновение метнул тяжелый нож наугад. Ученый услышал, как тот прошелестел в кустах, не достигнув цели. И он остановился, понимая, что провалил свою отчаянную авантюру.
Но даже когда он постарался собраться, чтобы встретить пулю, черноту внезапно разрезал луч света – и в нем возникло перекошенное лицо Джона Холта.
– Не двигайтесь, Холт, вы у меня под прицелом.
Это оказался голос Бакли. Зарычав, Холт предпринял попытку столь же отчаянную, как и Брилл до этого. Он рванулся к источнику света, выставляя пистолет перед собой. Но не успел он этого сделать, как в руках детектива прогремел револьвер сорок пятого калибра, и силуэт Холта, высвеченный быстрой вспышкой, качнулся и рухнул, как высокое дерево, пораженное молнией.
– Он мертв? – вырвалось у ученого.
– Пуля прошла сквозь предплечье и раздробила плечо, – проворчал Бакли. – Он просто потерял сознание. Так что на виселице он еще покрасуется.
– Вы… вы слышали, что?.. – запинаясь, спросил Брилл.
– Все слышал. Я всю эту ночь пробродил вокруг озера и как раз в очередной раз обходил его вдоль берега, когда увидел свет в домике Рейнольдса, а потом ваш фонарик, когда вы шли среди деревьев. Я пробрался сквозь кусты и подоспел, как раз чтобы услышать, как вы перевели последние слова негра.
– Значит, вы все это время подозревали Холта?
Детектив криво усмехнулся.
– Мне следовало бы сказать, что да – и объявить себя суперсыщиком. Но на самом деле я все время подозревал вас. Поэтому и пришел сюда сегодня – чтобы попытаться обнаружить вашу связь с убийством. Ваше железное алиби было настолько неопровержимым, что показалось мне фальшивым. У меня возникло смутное подозрение, что мне попался гений, задумавший «идеальное преступление». Но приношу свои извинения! В последнее время я стал читать слишком много детективов!
Кладбищенские крысы
1. Голова из могилы
Сол Уилкинсон проснулся внезапно. На руках и лице у него выступили капли холодного пота. Разбудивший его сон тут же всплыл в памяти, и по телу в темноте пробежала дрожь.
Это было для него не в новинку: зловещие кошмары преследовали Сола с раннего детства. Но сейчас он чувствовал страх иного рода – тот словно сжимал его сердце ледяными пальцами. Из сна его вырвали звуки крадущихся шагов – будто кто-то пробирался на ощупь в темноте. В комнате слышались шорохи – по полу сновала крыса.
Сол пошарил дрожащими пальцами под подушкой. В доме стояла тишина, но воображение рисовало в темноте ужасные фигуры. И дело было не только в воображении. Легкое дрожание воздуха подсказывало, что дверь, которая вела в широкий коридор, была открыта. Он помнил, как сам закрывал ее перед сном. И знал, что братья не могли незаметно проникнуть в комнату.
