В тусклом свете показался сгорбившийся расплывчатый субъект, а за его спиной стояла темная фигура. Харрисон уловил блеск стали и звук удара. Он вскинул пистолет и выстрелил в их сторону. При звуке выстрела темная фигура плавно откатилась, вскочила и исчезла в кустах. Харрисон ринулся вперед – и от вида, освещенного вспышкой выстрела, по его спине пополз тревожный холодок.
Приблизившись к зарослям кустов, он заглянул в них. Темная фигура появилась и исчезла, не оставив никаких следов, за исключением человека, стонавшего на поляне.
Склонившись над ним, Харрисон включил фонарик. То был старик – дикий, неопрятный, со спутанными седыми волосами и бородой, принявшей теперь красный цвет. Из глубокой раны в спине у него сочилась кровь.
– Кто это сделал? – спросил Харрисон, видя, что остановить кровотечение уже невозможно. Старик умирал. – Джоэл Миддлтон?
– Точно не он! – Питер последовал за детективом. – Это старый Джоаш Салливан, друг Джоэла. Он полусумасшедший, но я всегда считал, что они близки, и старик давал ему советы…
– Джоэл Миддлтон, – пробормотал старик. – Я пытался его найти, чтобы рассказать о смерти Джона…
– Где он скрывается? – спросил детектив.
Салливан поперхнулся хлынувшей кровью, сплюнул и покачал головой.
– Вы ничего от меня не узнаете! – он бросил на Питера взгляд, и глаза умирающего жутко блеснули. – А ты, Питер Уилкинсон, что, несешь голову своего брата обратно на кладбище? Смотри не угоди в могилу сам, пока не кончилась эта ночь! Чтоб тебя черт побрал! Дьявол заберет твою душу, а кладбищенские крысы будут грызть твою плоть! Помни, по ночам здесь бродят призраки умерших!
– О чем ты говоришь? – спросил Харрисон. – Кто тебя ударил?
– Это был мертвец! – Салливан заторопился. – Когда я вернулся после встречи с Джоэлом Миддлтоном, то повстречал его, Охотника на Волков, вождя племени тонкава, которого твой, Питер Уилкинсон, дед убил много лет назад! Он погнался за мной и ударил ножом. Я отчетливо разглядел его при свете звезд – он был голый, в одной набедренной повязке и перьях, раскрашенный. Такой же, каким я видел его еще ребенком, до того, как твой дед его убил! – Салливан перешел на шепот. – Охотник на Волков взял голову твоего брата из могилы! Он вернулся из ада, чтобы исполнить проклятие, которое наложил на твоего деда, когда тот выстрелил ему в спину и присвоил себе землю его племени. Берегись! Призрак ходит по ночам! А кладбищенские крысы ему прислуживают! Кладбищенские крысы…
Кровь хлынула из его губ под седой бородой, и он, захлебнувшись, умер.
Харрисон с недовольным видом поднялся.
– Пусть лежит. Заберем тело на обратном пути, а сейчас поедем на кладбище.
– Посмеем ли мы? – Лицо Питера совершенно побелело. – Я не боюсь людей, даже самого Джоэла Миддлтона, но призрак…
– Не будь дураком! – фыркнул Харрисон. – Не ты ли сам говорил, что старик полусумасшедший?
– А что если Джоэл Миддлтон прячется где-нибудь поблизости?
– Я с ним разберусь! – Харрисон был твердо уверен в своих боевых навыках.
Когда они вернулись к машине, он не стал рассказывать Питеру, что промелькнуло перед ним при вспышке выстрела. От увиденного у него самого волосы становились дыбом: на убийце из одежды были лишь набедренная повязка, мокасины и головной убор из перьев.
– Кто такой этот Охотник на Волков? – спросил детектив, как только они двинулись дальше.
– Вождь племени тонкава, – пробормотал Питер. – Он подружился с моим дедом и позже был им убит, как и сказал Джоаш. Говорят, его кости и по сей день тлеют на кладбище.
Питер, умолкнув, погрузился в мрачную задумчивость.
Примерно через четыре мили дорога привела к тусклому участку, на котором и располагалось кладбище Уилкинсонов. Скучившиеся могилы с кренящимися под невероятными углами надгробиями окружал забор из ржавой колючей проволоки. Низкие курганы заросли буйными сорняками. Со всех сторон над кладбищем нависали белые дубы, а между ними к провисшим воротам вилась дорога. В полумиле к западу сквозь вершины деревьев просматривался массивный бесформенный силуэт, в котором Харрисон узнал крышу дома.
– Старая ферма Уилкинсонов, – ответил Питер на его вопрос. – Место, где я родился, и мои братья тоже. Но никто на ней не живет уже десять лет, с тех пор как мы переехали в город.
Питер выглядел напряженным. Охваченный страхом, он смотрел на окружающий их черный лес, и его руки дрожали, когда он зажигал фонарь, который взял из машины. Поднимая круглый предмет, обернутый тканью, с заднего сиденья, он вздрогнул – возможно, ощутив скрытое под тканью холодное, окаменевшее белое лицо.
Когда они перелезли через низкие ворота и двинулись между заросшими сорняками курганов, он пробормотал:
– Вот мы дураки! Если Джоэл Миддлтон залег в роще, он мог уже давно пристрелить нас обоих, как кроликов.
Харрисон не ответил, и Питер мгновение спустя остановился и осветил насыпь, на которой не росло сорняков. Земля на ней была рыхлой. Питер воскликнул:
– Взгляните! Я ожидал увидеть открытую могилу. Как вы думаете, зачем ему понадобилось закапывать ее обратно?
– Посмотрим, – пробубнил Харрисон. – Вы готовы вскрыть эту могилу?
– Я видел голову моего брата, – мрачно ответил Питер. – Полагаю, во мне осталось достаточно мужества, чтобы не лишиться чувств при виде его обезглавленного тела. В сарае, что на углу забора, есть инструменты. Я их принесу.
Вернувшись вскоре с киркой и лопатой, он поставил на землю зажженный фонарь и положил рядом завернутую в ткань голову. Питер был бледен, на лбу его крупными каплями выступил пот. В свете фонаря они отбрасывали на заросшие сорняком могилы причудливо искаженные тени. Даже воздух, казалось, действовал угнетающе. Вдоль темного горизонта тускло мерцали случайные огоньки.
– Что это там? – Харрисон замер с занесенной киркой. В окружающих их сорняках что-то шуршало и шевелилось. Из тьмы, куда не достигал свет фонаря, на него глядели точки мелких красных бусин.
– Крысы! – Питер бросил камень, и бусины исчезли, но шорох стал громче. – Это кладбище просто кишит ими. Мне кажется, они сожрали бы и живого человека, попадись он им в беспомощном состоянии. А ну прочь, слуги Сатаны!
Харрисон взял лопату и вонзил ее в рыхлую землю.
– Копаться должно легко, – проворчал он. – Если он приходил сюда сегодня или вчера вечером, почва должна быть достаточно мягкой…
Когда лопата застряла в земле, он остановился и почесал затылок. В повисшей тишине было слышно, как среди травы бегали кладбищенские крысы.
– В чем дело? – лицо Питера вновь посерело.
– Здесь твердый грунт, – медленно проговорил Харрисон. – Такая глинистая почва за три дня твердеет как кирпич. Если бы Джоэл Миддлтон или кто-либо другой вскрывал эту могилу и засыпал обратно сегодня, она была бы рыхлой, но это не так. Дальше первых дюймов земля совсем твердая! После того, как могилу закопали три дня назад, ее только поскребли сверху, но больше не вскрывали!
