Ступив на лестницу, детектив тихо выругался: на первой ступеньке под его каблуком хрустнул какой-то пузырек. Смутно заподозрив неладное, Стив наклонился и тщательно осмотрел осколки и пролитое содержимое. На ступеньке образовалась небольшая бесцветная лужица, от которой исходил едкий мускусный запах, но ничего смертельного в нем, похоже, не было.
– Похоже, что Джоан уронила чертовы восточные духи, – решил он. Быстро спустившись по извилистой лестнице, он вошел в контору, которая окнами выходила на улицу. За столом там дремал сонный служащий.
Харрисон позвонил начальнику полиции, сразу перейдя к делу.
– Слышишь, Хулиген, помнишь того афганца, Хода-хана, который месяца три назад зарезал китайца? Да, его. Так, слушай: мне он какое-то время будет нужен для дела, поэтому скажи ребятам, чтоб не трогали, если увидят. Только передай как можно быстрее. Да, это странно, но дело, которым я занимаюсь, само по себе странное. Мы стоим перед выбором: либо задействовать этого беглеца, либо позволить погибнуть законопослушной гражданке. Пока без подробностей. Это мое дело, и я разберусь с ним по-своему. Спасибо.
Повесив трубку, он ненадолго задумался, а потом набрал еще один номер, явно не имеющий отношения к полицейскому участку. Вместо громогласного баса начальника на другом конце провода раздался писклявый голосок, хорошенько сдобренный преступным жаргоном.
– Слушай, Джонни, – проговорил Харрисон со своей обычной резкостью, – ты говорил, что у тебя, вроде бы, есть зацепка по убийству Коссова. Так что там с ней?
– Врать не буду, начальник! – голос дрожал от возбуждения. – Есть одна штука, и большая! О, да! Но по телефону не могу, и выходить мне тоже опасно. Но если придете в курильню Шань Яня, расскажу. Вы со стула упадете, когда услышите, честное слово!
– Буду там через час, – пообещал детектив. Он вышел из кабинки и мельком взглянул на улицу. Стояла туманная ночь, какие часто бывают на Ривер-стрит. Движения не было – лишь отдаленный шум, доносящийся с более оживленной части улицы. Плывущий туман затенял свет фонарей, окутывал очертания редких прохожих. Идеальная сцена для убийства – оставалось только дождаться выхода актеров, чтобы те совершили темное действие.
Харрисон снова поднялся по лестнице. Она тянулась от конторы вверх сразу к третьему этажу, без выхода на второй. Да и вообще планировка дома, как и у большинства зданий Восточного квартала и его окрестностей, была довольно своеобразной. Жители в этих местах очень ценили уединение, и даже многоквартирные дома строились с учетом этой их страсти. Харрисон шагал по толстому ковру, устилавшему лестницу, не издавая шума, и лишь слабый хруст на верхней ступеньке вновь напомнил ему о пузырьке: он наступил на осколки.
Постучав в запертую дверь и отозвавшись на встревоженный голос Джоан, он был впущен в квартиру. Девушка теперь выглядела более спокойной.
– Я поговорила с Хода-ханом. Он уже в пути. Я предупредила его, что телефон могут прослушивать и наши враги могут уже знать о моем звонке и попытаться его остановить.
– Хорошо, – буркнул детектив. – И пока я буду здесь его ждать, мне нужно осмотреть твою квартиру.
Всего в квартире было четыре комнаты: сперва гостиная, за ней просторная спальня, а еще дальше – две поменьше, комната прислуги и ванная. Горничной сейчас не было – ее Джоан отпустила, как только перед ней встала угроза жизни. Коридор тянулся вдоль всех комнат, и в него выходили гостиная, спальня и ванная. То есть дверей было три. В гостиной одно большое окно выходило на восточную сторону и еще одно – на юг. Спальня выходила окном на юг, а комната прислуги – на юг и на запад. В ванной имелось окошко в западной стене, выходящее в небольшой дворик, окруженный переплетающимися аллеями и деревянными заборами.
– Три наружные двери и шесть окон, за которыми нужно следить, – и это только самое основное, – пробормотал детектив. – Я по-прежнему считаю, что нужно вызвать нескольких полицейских. – Но твердой убежденности в его словах не слышалось.
Он осматривал ванную, когда Джоан крикнула его из гостиной, сообщив, что вроде бы услышала, как кто-то скребется в дверь. С пистолетом в руке Стив распахнул дверь ванной и выглянул в коридор. Там оказалось пусто – и никакой страшной фигуры перед гостиной. Он закрыл дверь, успокоил девушку и, одобрительно кряхтя, завершил свой осмотр.
Джоан Ла Тур была дочерью Восточного квартала. Еще давным-давно она приняла меры для защиты от тайных врагов, расставив повсюду особые замки и засовы. Окна же были защищены тяжелыми, усиленными железом ставнями, и у нее нигде не было ни световых люков, ни кухонных подъемников, ни окон на крыше.
– Похоже, к осаде ты готова, – подытожил Харрисон.
– Готова. У меня есть консервы, их хватит на несколько недель. Вместе с Хода-ханом я смогу держать оборону сколько угодно. Если вам придется туго, лучше возвращайтесь сюда… если сможете. Здесь безопаснее, чем в полицейском участке. Лишь бы они не подожгли все здание.
Тихий стук в дверь заставил их встрепенуться.
– Кто там? – осторожно спросила Джоан.
– Это я, Хода-хан, сахиба, – донесся низкий, но сильный и звучный голос. Джоан, облегченно вздохнув, отперла дверь. Высокая фигура, величаво поклонившись, вошла в комнату.
Хода-хан оказался выше Харрисона, и хотя не был таким же крупным, как американец, в ширине плеч он ему не уступал. Одежда афганца не могла скрыть его жестких мускулов и тигриной гибкости движений. Его наряд являл собой необычное сочетание, которое, впрочем, на Ривер-стрит не казалось чем-то исключительным: тюрбан, удачно подчеркивающий ястребиный нос и черную бороду, и шелковый халат почти до колен. Брюки выглядели вполне обычно, зато талию обвивал шелковый пояс, а на ногах были турецкие туфли.
Но во что бы ни был одет афганец, в самом лице его чувствовалась необузданность и буйство характера, глаза сверкали невозможным для цивилизованного человека огнем, а мускулы, казалось, были готовы разжаться под халатом, словно пружины. Харрисон почувствовал себя так, словно в комнату вошла настоящая пантера – сейчас спокойная, но готовая в любое мгновение выпустить когти и с горящими глазами броситься в бой.
– Я считал, ты покинул страну, – проговорил детектив.
Афганец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, обведенными густой черной бородой.
– Нет, сахиб. Песий сын, которого я ударил ножом, не умер.
– Значит, тебе повезло, – заметил Харрисон. – Если бы ты его убил, тебя бы повесили, уж наверняка.
– Иншаллах, – бодро отозвался Хода-хан. – Это дело иззат – чести. Пес накормил меня свининой. Но не будем об этом. Я пришел потому, что меня позвала мемсахиб.
– Хорошо. До тех пор, пока она нуждается в твоей защите, полиция не станет тебя арестовывать. Но когда дело кончится, все будет по-старому. Я дам тебе время вернуться в укрытие, если захочешь, а потом начну тебя искать, так же, как раньше. Либо у тебя будет возможность сдаться и предстать перед судом – в таком случае я обещаю проявить максимально возможное снисхождение.
