– Но это же чуть больше одиннадцати тысяч долларов.
– В ту пору на эти деньги можно было купить квартиру, что я и сделал. Купил квартиру, в которой сегодня вы будете ночевать.
– А что же ваши руки?
– Французский хирург сотворил чудо. Он реконструировал кисть, воссоединил некоторые нервные окончания, так что я снова обрел чувствительность. Но не полностью. Даже сегодня…
Бен Хассан достал из кармана пиджака зажигалку, щелкнул ею и поднес пламя к левому мизинцу – и даже не поморщился, когда огонь опалил кожу.
– Как видите, – продолжил он, – онемение остается. И держать в руке кисть, даже после десяти операций и физиотерапии… в общем, что тут говорить… с живописью пришлось расстаться. Те картины, что вы видели в моей квартире… à la recherche du temps perdu
[103]. Древняя история.
– Даже не знаю, что сказать. Ужасно все это.
– Ужасно. Однако в китайской каллиграфии символ, обозначающий «кризис», подразумевает два понятия: опасность и возможность. У меня после нападения на мои руки появилась возможность стать – как бы это выразиться? – посредником. Тем, кто пускает в ход свое влияние, дает взятки, изготавливает фальшивые документы, улаживает конфликты.
У меня на языке вертелся вопрос, который я не осмеливалась задать. Но Бен Хассан сам заговорил об этом:
– Вам, наверно, хочется узнать, что стало с отцом и братьями Фаизы после того, как они купили мне квартиру. Фанза, как я уже сказал, от них отреклась. Она регулярно навещала меня в больнице, позаботилась о том, чтобы друзья сделали косметический ремонт в моей квартире. Не скажу, чтобы мы когда-то были друзьями. Фаиза – озлобленная, разочарованная в жизни женщина. Потеря Пола явилась для нее тяжким ударом, от которого она так и не оправилась, тем более что следующим мужчиной в ее жизни стал биржевой маклер, который, по моему мнению, был Не Самый Умный Принц, хотя в гольф играл неплохо. Она пыталась играть роль достопочтенной супруги глупца, пусть тот и неплохо зарабатывал. К тому времени, когда Самира достигла подросткового возраста, мать с дочерью уже не очень ладили, отношения между ними были сродни тем, что показывают в каком-нибудь плохом фильме с участием Джоан Кроуфорд
[104] – все геи, даже в Северной Африке, любят Джоан Кроуфорд. Потом биржевик потерял все, в том числе дом, который они называли своим. Несколько месяцев Самира жила у меня в гостевой комнате, затем на время уехала во Францию, но, не имея carte de séjour, работу найти не сумела. Она могла бы получить американский паспорт, ведь ее отец – американец, но Пол отцовства своего не признавал и не отвечал на ее письма, в которых Самира просила его о встрече или чтобы он подтвердил американским властям, что она – его дочь… в общем, из-за этого у нее возникали всякие административные трудности. И она все сильнее ожесточалась против него.
Фаиза тем временем умудрилась настроить против себя директора лицея, где она преподавала. Но как раз тогда на одной коктейльной вечеринке – здесь, в городе, – она познакомилась с человеком по имени Хамсад, ставившим фильмы на одной из киностудий в Уарзазате. Спустя несколько месяцев она уже перебралась на край Сахары – место, конечно, живописное, но, на мой взгляд, через три дня там уже хочется волком выть. Тем не менее с дочерью они отдалились друг от друга, зато в ее жизни появился относительно состоятельный мужчина, который готов был заботиться о ней, и даже работа для нее нашлась в институте иностранных языков, что открылся там… в общем, она снялась с места и уехала в пустыню. Это было пять лет назад. Правда, через полтора года ее роману пришел конец. Хамсад показал ей на дверь. Полагаю, она до сих пор преподает там в языковом институте. И Самиру она поддерживала, когда та забеременела и ее любовник-иностранец вернулся во Францию.
– Значит, история повторилась.
– Если не считать, что в данном случае джентльмен – его зовут Филипп – повел себя относительно благородно. Он ежемесячно платит Самире на ребенка примерно пятьсот евро и также дал половину денег на квартиру, которую она приобрела для себя и сына.
– А вторую половину предоставил мой муж.
– Как я уже говорил, когда Пол прошлой осенью внезапно связался со мной – очевидно, сразу же после той маленькой операции, которую он сделал втайне от своей новой жены, чтобы лишить ее возможности зачать от него ребенка, – я даже растерялся. Слушая, как он уныло, виноватым голосом клянет себя за то, что был Самире плохим отцом, я – как бы это выразиться? – увидел свой шанс…
– Чтобы отомстить?
– Поквитаться.
– И что вы под этим подразумеваете?
– На протяжении нескольких недель мы вели переписку по электронной почте и дважды разговаривали по телефону. Судя по голосу и тону его писем, Пол становился все более неуравновешенным и как будто одержимым. Тем более что он дважды писал Самире, и она ответила ему по электронке, что вообще не желает иметь с ним дела, что нельзя через тридцать лет просто так взять и войти в ее жизнь, надеясь, что между ними возможны какие-то отношения. Вот тогда-то Пол прямо и спросил у меня, может ли он чем-то помочь дочери. К тому времени у меня уже созрел план.
Я судорожно соображала. Мне по роду моей профессии нередко случалось сталкиваться с недоброжелательными налоговыми инспекторами, которые говорили одно, а делали другое, и нечистоплотными клиентами. Я за версту чуяла обман, мошенничество, коварство.
– Вы решили загнать его в ловушку.
– Я решил дать ему то, что он хочет – что, как подсознательно считает сам месье Пол, он заслуживает, если интерпретировать это на некоем экзистенциальном уровне. Заставить его заплатить за то, что он бросил свою дочь и ни разу не предложил помощь, даже просто не выразил сочувствие своему лучшему другу, чья жизнь, в некотором смысле, загублена. И не в последнюю очередь из-за его безрассудства и бессердечия. Я сказал ему, что его дочери не хватает одного миллиона дирхамов на покупку квартиры и взять такую сумму под залог она не может.
– Это правда?
– Скажем так: она не просила денег, а ее любовник дал ей достаточно, чтобы внести взнос за небольшую двухкомнатную квартиру в этом квартале.
– И вы внушили ему, что он сумеет наладить отношения с Самирой, если оплатит половину стоимости ее квартиры?
– Возможно.
– Ну и, очевидно, сказали, что ссудите ему деньги, если он приедет в Марокко, чтобы подписать документы и вручить вам первый платеж?
Бен Хассан снова сложил ладони пирамидой, глядя на меня сквозь свой рукотворный храм:
– Совершенно верно.
– Где же вы с ним встретились, если без меня он здесь никуда не ездил?
