Жозетта не обратила внимания на грубое вмешательство матери.
– Как скоро мы сможем увезти его отсюда?
– Сейчас ему очень больно, – ответил Бастьен. – Возможно, через неделю или две.
– Non! – выкрикнула Одали. – Вы увезете этого человека из моего дома сегодня же.
Она обвела взглядом всех присутствующих.
– И вы все тоже убирайтесь.
Фелиция побледнела и взяла брата за руку.
Одали прищурившись посмотрела на Жозетту.
– Забирай из моего дома своего любовника, убившего Соланж, слышишь? Ты ничтожная…
Вперед вышел Рене.
– Не разговаривай со своей дочерью в таком тоне, maman.
Змея, обвивавшая плечи Одали, заволновалась и принялась размахивать лишенным трещотки хвостом.
– С этого момента пусть называет меня мадемуазель Тибодо.
Жозетта сделала шаг назад.
– О, ради всего святого, maman, ты не можешь отречься от меня лишь потому…
– Посмотри на меня. – Одали сунула разволновавшуюся змею в клетку и развернулась. – Посмотри на меня как следует. Я не твоя мать!
– Но…
Глаза Одали метали молнии.
– Ты незаконнорожденная. Меня заставили взять тебя в свой дом.
В комнате повисла тишина.
Жозетту не нужно было убеждать. Потому что с какой-то непоколебимой уверенностью она знала, что услышала правду. Неудивительно, что она никогда не чувствовала себя частью этой семьи.
– А как… как насчет моих братьев? Если я не…
– О, не сомневайся, отец у вас общий. Он просто принес мне своего ребенка, которого ему родила какая-то шлюха, умершая при родах. Велел мне растить тебя как родную, иначе… – Она зажала рот рукой.
– Иначе что? – спросил Рене.
Одали перевела взгляд с одного сына на другого.
– Они твои братья по отцу. Это все, что я могу сказать. А теперь уходите.
– А Соланж?
– Твоя сводная сестра.
Внезапно Жозетта поняла еще кое-что.
– Ты сказала мадемуазель Тибодо. А не мадам. Значит ты и наш отец никогда не были женаты?
– У него уже была жена.
– Он все еще жив?
Злобная улыбка, заигравшая на губах Одали, источала такой холод, что было удивительно, как ее лицо не раскололось надвое, точно кусок льда.
– Oui.
Она расхохоталась. И ее грубый холодный смех эхом пронесся под потолком.
Одали обвела рукой комнату.
– Откуда, ты думаешь, взялась вся эта дорогая мебель? Считаешь, что мы ее украли?
Слезы обожгли глаза Жозетты, но она не расплакалась. Она судорожно вздохнула, а потом поступила так, как поступала в детстве, когда maman, вернее Одали, обрушивала на нее свой гнев, а именно: сжала в кулаки спрятанные в складках платья руки и гордо вскинула голову.
Рене обнял сестру за плечи. Он мрачно посмотрел на Бастьена, а потом кивком указал на Кэмерона.
– Он накачан опиумом, но это вовсе не значит, что он ничего не слышит. Нужно немедленно увезти его отсюда. Сможешь что-нибудь придумать?
Бастьен посмотрел на больного.
– Oui.
Глава 25
Совершенно ничего не соображая, Кэмерон открыл глаза. Над его головой парили ангелы в небе настолько голубом, что оно казалось неестественным. Сидящий на облаке херувим смотрел прямо на него… Постойте-ка. Это же разрисованный потолок. Очень знакомый потолок. А еще он лежал в очень знакомой кровати. Двери балкона были распахнуты. Жаркий бриз играл в верхушках деревьев, заставляя трепетать ярко-зеленые листья. Кэмерон находился в доме на втором этаже.
Только вот в чьем именно доме?
Его внимание привлекло какое-то движение справа от него. Он повернул голову. На стуле возле кровати сидел изысканно одетый мужчина, наблюдавший за больным своими поразительно голубыми глазами. Его лицо обрамляли черные как смоль волосы и короткая борода. Причем борода была подстрижена столь тщательно, что напоминала произведение искусства. Его костюм ничем не отличался от костюма благопристойного английского джентльмена, собравшегося на конную прогулку: начищенные до блеска кожаные сапоги, желтовато-коричневые бриджи и зеленая куртка.
Уголки губ мужчины дрогнули в улыбке.
– Решили наконец вернуться в мир живых, oui?
Бастьен? При звуке напевного каджунского диалекта на Кэмерона волной нахлынули воспоминания. Господи, как же долго он спал, коль этот креол успел отрастить такую бороду?
Кэмерон вновь устремил взгляд на расписной потолок, пытаясь собраться с мыслями и придать им хоть какое-то подобие порядка. Это спальня Жозетты. Его укусила змея. Он вспомнил адскую боль, врезавшуюся в его затуманенное сознание, невероятную слабость, поднимающие его грубые руки, прикосновения нежных женских рук, людей, заставлявших его съесть хоть кусочек, остро пахнущую воду, в которой отмачивали его ноги, бесконечную тошноту и непрекращающуюся боль.
Его дочь.
– Где Алексия?
– В данный момент она с вашей кузиной. Учится управлять экипажем. А чуть раньше я выезжал с ней верхом. У нее неплохо получается.
– Как долго я здесь?
– Почти две недели. Занимаете кровать моей сестры. – Бастьен вынул из сапога нож с резной рукояткой. – Она настояла, чтобы вас разместили в этой комнате.
Она наверняка не спала здесь. Впрочем, Кэмерон не собирался обсуждать Жозетту с этим болваном.
Бастьен щелкнул пальцами, и тонкое лезвие вернулось на место.
– Она спит с Алексией. Не с вами.
– Да идите вы. – Прищурившись, Кэмерон посмотрел на ноги Бастьена. – Вы носите мои сапоги?
Улыбнувшись, Бастьен подкинул нож в воздух и поймал его за рукоятку.
– Oui. На них было столько отметин змеиных зубов. Но я заполировал их все. Вы были бы на том свете, не окажись на вас этих сапог.
– А вы окажетесь на том свете, если сейчас же их не снимете. – Кэмерон поднял подушки выше и попытался приподняться, ошеломленный полным отсутствием сил. Боль пронзила его ногу, и Кэмерон поморщился. – Черт возьми, это с моим любимым ножом вы играете?
Кэмерон пригляделся.
– Проклятие. Это же моя одежда, верно? Вы вломились в дом и обокрали меня, зная, что я лежу здесь без чувств? Мерзавец.
Бастьен тихо засмеялся и снова подкинул нож.
– Мерзавец? Oui. Вор? Non. Мишель позволил мне взять кое-что из вашей одежды. А что касается моего нынешнего наряда… Мне же нужно было что-то носить с прекрасными сапогами, что вы мне отдали.
