– И это тоже.
На короткое мгновение губы Кэмерона тронула до боли робкая улыбка.
– Ты околдовала меня, ma chaton. Ты самая искренняя, свободная и настоящая женщина из тех, что я когда-либо встречал. В случае если ты не ответишь мне взаимностью, я хочу от всего сердца поблагодарить тебя за то, что ты мне дала.
– И что же я тебе дала?
– Ты дала мне смелость снова полюбить.
Воздух вот уже в который раз за вечер покинул легкие Жозетты. Уткнувшись лбом в грудь Кэмерона, она попыталась успокоиться.
– Ты просишь меня навсегда уехать из Нового Орлеана, верно?
Кэмерон погладил спину Жозетты.
– Навсегда – это очень долго, дорогая. Кто знает, что случится через пять лет? Через десять? Говорят, под старость начинает неодолимо тянуть к своим корням. А ведь если ты помнишь, мы оба родились здесь.
– Но что будет с Вивьен и Региной? Я заботилась о них на протяжении многих лет.
– Они могут жить здесь и наслаждаться твоим садом в перерывах между приемом на постой капитанов нашей компании. Эти мужчины будут несказанно рады возможности остановиться на ночлег в красивом доме, вместо того чтобы провести ночь в гостинице. Только подумай, как будет гордиться своей стряпней Регина. Твои братья согласились с тем, что мой план весьма недурен. Им хочется вкусить жизни за пределами Нового Орлеана. Но они также хотят иметь дом, куда могут вернуться в любой момент.
– Ты просишь слишком много, раз хочешь получить немедленный ответ на такой кардинально меняющий жизнь вопрос.
По тому как напряглись мышцы Кэмерона, Жозетта поняла, что задела чувствительные струны.
– Будь моей женой, Жозетта. Отправься со мной в страны, о которых раньше только читала. Дом останется, если мы вдруг захотим вернуться. Не будь той, кто отказывается обрести крылья. Едем с нами… Едем со всей семьей на Бермуды на следующей неделе. Мы сможем сидеть на пляже и наблюдать за восхитительными закатами, пока решаем, куда отправиться дальше.
Возможно ли это? Могла ли она сделать это? Жозетта отстранилась и заглянула в глаза Кэмерона.
– Я не могу мыслить здраво. Все это очень разумные и веские причины, и все же их недостаточно, чтобы меня убедить.
– Тогда позволь мне назвать самую главную причину. Я люблю тебя. И знаю, что ты любишь меня. Мы были глупцами, что не распознали этого еще несколько недель назад. Выходи за меня, Жозетта.
Слова Кэмерона поразили Жозетту. Кэмерон заслуживал того, чтобы знать, на что она способна. Руки Жозетты задрожали при мысли о том, что сейчас она вынуждена будет раскрыть ему свои тайны. Положив свои дрожащие ладони ему на грудь, она оттолкнула его от себя.
– Я должна отдать тебе кое-что.
Сдвинув брови, Кэмерон наблюдал за тем, как она прошла мимо него в спальню и направилась к этажерке со стеклянными полками, на одной из которых стояла шкатулка. Последовав за Жозеттой, Кэмерон увидел, как она открывает крышку и поднимает фальшивое дно.
Достав из тайника бриллиантовую булавку для галстука, она протянула ее Кэмерону.
– Вот. Я украла ее у тебя в ту ночь, когда ты впервые переспал с моей сестрой. Тогда же стянула твои карманные часы. Прежде чем мы зайдем слишком далеко, я хочу, чтобы ты знал, какой лживой я могу быть и какие глупости совершаю в гневе.
Держа булавку на вытянутой ладони, Кэмерон повернул руку так, чтобы свет от настенной лампы заиграл в ослепительных гранях камней. Жозетта ждала в мертвой тишине с бешено колотящимся сердцем. Неужели Кэмерон передумает и уйдет прочь? Если так, она не станет его осуждать.
Кэмерон долго смотрел на булавку, словно завороженный ее красотой.
– Ты была ловкой маленькой воровкой, верно?
– Более того, – произнесла Жозетта. – Я еще и лгунья.
Кэмерон вскинул голову, и от его прожигающего насквозь взгляда у Жозетты перехватило дыхание.
– Что это значит?
Жозетте пришлось некоторое время ждать, пока к ней вернется дар речи.
– Я солгала, когда сказала, что не знаю значения куклы вуду.
– Стало быть, ты проникла в мой дом и положила ее на подушку. Наверное, ты была ужасно зла на меня, раз пронзила мое сердце и пах иголками.
Жозетта ощутила, как краска смущения поползла вверх по ее шее и опалила щеки.
– Ты ошибаешься. Это кукла любви. Я сшила ее, когда мне было тринадцать лет. У свисающих с сердца ниток узелки на концах. И это значит, что твое сердце всегда должно пылать любовью к изготовительнице куклы. А что касается пяти иголок в твоем… в общем, они должны были заставить тебя желать стать отцом пятерых детей.
Кэмерон вскинул бровь.
– Должен сказать, что их вид оказал на меня прямо противоположный эффект. Что заставило тебя положить эту куклу мне на подушку спустя столько лет?
– Я этого не делала. Алексия рылась в моих вещах и обнаружила куклу на дне сундука, что стоит на чердаке. Она немного разбирается в колдовстве вуду и поняла значение куклы. Узнав, каким образом к тебе попала кукла, я поняла, что Алексия хочет видеть нас вместе. Я ничего не сказала ни ей, ни тебе, так как не знала, что делать. Подумала, что ее желания так же глупы, как мои в ее возрасте.
– Возможно, твои желания были не так уж и глупы, моя дорогая. Посмотри, как все повернулось.
– Не знаю, зачем я хранила эту куклу, причинившую мне столько боли. Узнав, что Соланж носит под сердцем твоего ребенка, я была раздавлена. Решила, что сама накликала это. Поверила, что мои манипуляции заставили тебя влюбиться в нее.
Произнеся эти слова вслух, Жозетта ощутила приступ острой боли. Она опустила глаза и уставилась в пол.
– Дорогая, ты не перестаешь меня удивлять. – Кэмерон положил булавку на полку и взял Жозетту за плечи. – Посмотри на меня.
Жозетта продолжала смотреть в пол, и тогда Кэмерон поддел пальцем ее подбородок, приподнял лицо и посмотрел на нее своими янтарными глазами, глубина которых всегда ее поражала.
– Я никогда не любил Соланж. Мы с Тревором были необузданными юнцами, кутившими день и ночь. К тому времени, как мы переступали порог заведения мадам Олимпии, наши взгляды и умы были затуманены. На месте твоей сестры могла бы оказаться любая другая девушка. Мне жаль, что Соланж умерла из-за моей безответственности. Правда жаль. Я бы дорого дал за то, чтобы все изменить и вернуть ее в мир живых. Но я ее не любил.
Закрыв глаза, Жозетта уткнулась лбом в грудь Кэмерона.
– Господи, Кэмерон. Соланж умерла не во время родов. Одали отравила ее после рождения Алексии.
Кэмерон содрогнулся всем телом, а потом замер.
– Тебе это доподлинно известно?
– Мне рассказал Веннар.
– И ты ему веришь?
