Когда на следующий день мы собрались дома у Франца, я мысленно зааплодировала Карлотте. Дом находился на побережье, прямо у подножия знаменитой Скалы, на которой расположен дворец князя Монако, и напоминал изысканный декоративный павильон кремового цвета. Узкий длинный коридор вел в шестиугольную гостиную, а из нее гости проходили в сад с видом на море. По дороге я успела заметить пару инкрустированных комодов эпохи Людовика XV и картину Макса Эрнста сюрреалистического периода, но присмотреться не удалось: замученная свадебная распорядительница утащила меня наверх. Там, в окружении десяти женщин из вчерашних гостей, стояла ничуть не смущающаяся своей наготы Карлотта. Остальные дамы с разной степенью грациозности пытались влезть в эротическое белье от «Эрес», больше похожее на колготки в сетку телесного цвета, только вот закрывающие все тело.
— Это свадебный подарок для Франца! — объявила Карлотта таким тоном, как будто это все объясняло, и помахала у меня перед глазами левой рукой с золотым обручальным кольцом.
Да эти синтетические чехлы могут помешать нам вручить наши подарки, подумала я, но послушно сняла шелковый пляжный костюм, скинула нижнее белье и принялась натягивать на себя этот ужас.
— Я решила устроить живую картину! Боттичелли! Франц — большой любитель искусства!
Вообще-то, для меня непринужденное общение с незнакомыми голыми людьми — штука привычная, но тут даже я немного растерялась и спросила:
— То есть церемония уже состоялась?
— Ну конечно, расписались в мэрии сегодня утром. Франц с мальчиками в казино. Я решила, что мальчишник на всякий случай будет разумнее провести после свадьбы!
— Да уж, в Монако с этим надо поосторожнее! — захихикала одна из стрип-моделей.
— А мы что? — еще раз попыталась я выяснить, что происходит.
— А мы займем места в саду и будем ждать их приезда. Вы, дамы, будете изображать волны, а я — Венеру!
— Венеру?!
— Ну богиню, — снисходительно пояснила Карлотта. — Знаешь, такая картина есть, где она на ракушке большой стоит?
— Ах да! Венера! Потрясающе, Карлотта, отличная идея!
Карлотта завернулась в огромный отрез белого креп-жоржета и повела нас в сад. Жены гостей молча повиновались и с несчастным видом потрусили за ней. Отказалась принимать участие в этом шоу только одна женщина невысокого роста в строгом бежевом костюме. Карлотта щелкнула пальцами у нее перед носом, проходя мимо кресла под картиной Эрнста, где сидела отщепенка, но та проигнорировала ее жест.
— А это кто? — спросила я.
— Моя обожаемая падчерица!
Распорядительница ждала нас в саду с огромными веерами всех оттенков синего: от бирюзового до ультрамарина. Невеста взгромоздилась на фонтан, так что мы все могли лицезреть декорации ее медового месяца. Нам сказали расположиться на боку, опираясь на одну руку, а распорядительница начала без особого энтузиазма показывать нам, как надо изображать волны с помощью веера. Трава кололась, да и муравьев в ней оказалось прилично, но мне стало ясно, что из дома мы и правда будем казаться океаном обнаженной женской плоти, а Карлотта будет парить над нами, как настоящая богиня. Какой эффектный и на удивление трогательный жест с ее стороны!
Распорядительница вместе с ассистентками отошли за фонтан и занялись сборкой огромной пластиковой раковины, которая должна была еще выгоднее подчеркнуть неземные достоинства Карлотты.
— Это она в «Харперс» подсмотрела, — прошептала лежащая рядом со мной дама. — Бред какой!
Присмотревшись, я узнала Елену. Времени у меня было предостаточно, потому что нам было сказано лежать и не двигаться, так что в складках наших рукотворных тел уже начал скапливаться пот. Струнный квартет устроил тайную репетицию за ракушкой, и, когда музыканты шли мимо нас, кого-то умудрились уколоть ножкой виолончели. У Карлотты случился средней тяжести истерический припадок из-за белых роз и гвоздик, подвешенных на невидимых нитях и постоянно запутывавшихся в ее идеально завитых локонах, две водные нимфы взяли самоотвод под предлогом того, что недавно делали пилинг и теперь им нельзя находиться на солнце, поэтому к тому моменту, как музыканты отыграли «Весну» Вивальди на глазах у пребывавших в состоянии легкого шока Франца и его гостей, мы все еще напоминали «Венеру», но не Боттичелли, а Кранаха. Ту, где изображен разъяренный рой пчел.
— Ну что за люди! Никакой творческой жилки! — ворчала Карлотта уже после того, как Франц вместе со своей вновь одетой любимой прошествовал по усыпанной розовыми лепестками дорожке к бедуинскому шатру из белого шелка, где предполагались танцы.
— Вот, например, Поппи Бисмарк заказала свадебный торт самому Хестону Блюменталю, и что? — вопрошала Карлотта, многозначительно глядя на свой смартфон. — Лайков-то все равно только две тысячи!
7
Дело сдвинулось с мертвой точки через несколько дней после моего возвращения в Венецию. Точнее, сдвигаться начали предметы в моей квартире. Сначала футболка, в которой я обычно занималась спортом, загадочным образом исчезла из корзины для белья, а потом любимая чашка обнаружилась на подоконнике, хотя я была совершенно уверена, что помыла ее и поставила на место на полку, прежде чем уйти на работу в галерею. А еще кто-то, судя по всему, прикладывался к моему вину, хотя тут, может, мне и некого винить, кроме себя самой. Ну и наконец, в буфете до сих пор лежала загадочная шоколадка, которую я умудрилась купить еще до отъезда на Ибицу. Присмотревшись к ней, я поняла, что мне уже тогда начало казаться, что в квартире творится что-то неладное. Призраки для Венеции такое же клише, как и маски. Возможно, поэтому мне здесь так нравилось, однако мои собственные призраки обычно держали себя в руках. Я выбросила шоколадку в мусорное ведро, хлопнула крышкой и сказала себе, что это все глупости.
Но потом странные вещи начали происходить с книгами. Я забрала свой заказ из магазина «Либрерия Толетта» — несколько каталогов пекинских художников и новую биографию Тициана, — оставила сумку с книгами на столе, а сама пошла в крошечную квартирку Маши на урок. По дороге я зашла в сувенирную лавку вроде тех, где туристам втюхивают сомнительные византийские иконы. В дальнем углу зала у них была полка с русскими товарами: банки с красной икрой, ароматизированный черный чай, варенье из розовых лепестков, которое Маша аккуратно раскладывала в хрустальные розетки и подавала вместе с крошечными галетами после урока. Думаю, от этого маленького проявления роскоши я получала даже больше удовольствия, чем она.
К своему удивлению, Машу я обнаружила сидящей на пластмассовом стуле на крошечной площади перед ее домом. Вообще-то, она редко выходила из дому, если не считать ее пафосной еженедельной прогулки на рынок Риальто. Пару раз я даже ходила туда с ней за компанию и помогала нести пакеты с продуктами. Она обмахивалась огромным черным веером, цепляясь за руку мужчины, в котором я узнала официанта из кафе на углу. Еще одна женщина в голубом нейлоновом халате — наверное, соседка — протягивала ей стакан с водой.
