Если бы кто-нибудь из посетителей этого украинского заведения хоть раз зашел сюда трезвым, то эта квартира стала бы легендарным местом проведения закрытых вечеринок и журналисты были бы готовы из штанов выпрыгнуть, лишь бы проникнуть сюда, но если вам и удавалось попасть сюда трезвым как стеклышко, уходили вы всегда в таком состоянии, что точно не смогли бы ничего никому рассказать. Об этом заведении знали только венецианцы, потому что лишь им известны все тайны родного города. Мне о нем рассказала Маша, которая, разумеется, не одобряла подобные развлечения. Я, как положено, купила жуткую граппу в соседнем китайском магазинчике, и к тому моменту, как низкая входная дверь распахнулась, уже приговорила всю бутылку. Украинский переулок был очень узким даже по венецианским меркам, чем, возможно, и объяснялась особая конституция завсегдатаев заведения. Требовалась лишь некоторая гибкость тазобедренных суставов, и сегодня меня это вполне устраивало. Украинцы — даже если у них и были имена, то никто их не знал — были супружеской парой. Крашенная хной женщина и ее муж представлялись художниками, но, слава богу, работ их никому видеть не доводилось. Огромная квартира на первом этаже, увешанная довольно впечатляющими портретами XIX века, имела выход прямо на канал, поэтому кто-нибудь все время лез купаться, бельэтаж напоминал восточный базар — сплошные диванчики с потертыми старинными шелковыми покрывалами были почти всегда заняты. Здесь всегда была еда и множество посетителей, хотя список гостей мог быть рискованно эклектичным.
Муж-украинец поздоровался со мной как со старой знакомой на ломаном итальянском, сверкнул глазами и повел меня в моем агрессивном платье по освещенному свечами коридору. У него на голову был надет настоящий телевизор образца восьмидесятых годов, вместо экрана торчало лицо, по полу волочились провода и вилки, но я решила никак не комментировать его экстравагантный вид. Жена-украинка устроилась у выхода на канал, свесив ноги прямо в зловонную воду, курила колоссальных размеров косяк и объясняла что-то важное ошарашенно смотрящему на нее немецкому туристу с рюкзаком. Она томно помахала мне, пока я пробиралась через толпу гостей, мягко говоря, к не самому чистому зеркалу. Брюнетка, на которой не было ничего, кроме алой помады, с чудесно сияющей кожей, свесилась вниз с мезонина и, задыхаясь, спросила по-английски:
— Никто не видел Бруно?
Потом она повторила вопрос по-французски и по-русски, но Бруно как сквозь землю провалился, поэтому она сдалась, сняла с одного из светильников слегка опаленную шаль, обернула ее вокруг бедер и заснула в ближайшем кресле. Муж-украинец начал тормошить ее, но она лишь сбросила его руку, даже не проснувшись. Некоторое время повозившись с ручкой громкости, находившейся под самым подбородком, он с явным удовлетворением провозгласил:
— Дело — дрянь! — Как только мы разобрались с этим, он предложил мне тарелку фриттаты с цуккини, а потом спросил: — Как дела, дорогая?
Мы немного поболтали на всех известных нам языках. Я послушно ковыряла фриттату, а затем закурила. Как только он снова убавил звук, я пошла наверх на охоту. Поставила бокал на подоконник овального окна над выходом на канал, присела на минутку и погрузилась в раздумья. Внизу раздался тихий всплеск, — видимо, у кого-то хватило смелости искупаться. Оставалось только надеяться, что из-за этого не случится короткого замыкания.
— Можно составить вам компанию?
— Неоригинально, конечно, ну да ладно, — ответила я, не оборачиваясь.
Кто-то обнял меня за талию, и я уронила голову на чье-то плечо, от которого пахло духами с резким цитрусовым ароматом. Мы уже встречались здесь раз-другой. Ее рука легла на мою левую грудь, и я ощутила давление обручального кольца.
— Великолепна, как всегда!
— Благодарю.
Правая рука уже ласкала мои бедра, касаясь кончиками пальцев кожи под минималистичным платьем. Я ожидала, что быстро стану влажной от желания, но ничего не произошло. Ничего. Я обернулась поцеловать ее, нашла ее пульсирующий язык. Снова ничего! Я растерянно приоткрыла глаза и поймала отблеск ее глаз в туманном сиянии канала.
— Где муженек?
— В Римини, с детьми.
— Значит, мне сегодня повезло.
Я нашла ртом ямочку у ее шеи, провела языком по ключицам, обняла за талию и медленно передвинула ладони на ее прекрасную мягкую попку. Моя подруга резко вдохнула и взъерошила мне волосы, впившись поцелуем в шею. Я медленно опустилась перед ней на колени, стянула с нее хлопковую юбку и провела ногтями по краю светлых кружевных трусиков, выделявшихся на фоне ее по-летнему яркого загара. Животик у нее был чудесный, мягкий, как свежевыпеченная булочка, я прижалась к нему лбом и стала стягивать с нее уже совсем мокрые трусики. Я сдвинула их в сторону, а она начала тереться о меня, поворачивая мне голову так, чтобы щекой я коснулась аккуратного треугольника волос у нее между ног, рассеченного грубым алым шрамом от кесарева сечения. Пощекотав языком ее клитор и нежно поласкав его губами, я наконец добралась до мягкой щели.
— А теперь раздвинь-ка ножки!
Она расставила ноги пошире, вцепившись мне в волосы. Плоским языком я ласкала ей клитор, одновременно вводя в нее сначала один палец, потом другой, скользя внутри ее плоти, равномерными толчками ударяя по передней стенке влагалища, потом заработала языком быстрее — ее соки и моя собственная слюна капали у меня с подбородка, — посасывала, пробовала на вкус. Она попыталась потянуть меня наверх, но мне хотелось, чтобы она кончила, хотелось зарыться лицом в ее бархатные половые губы, ощутить спазмы наслаждения, сотрясающие ее тело под моими руками, чтобы самой получить от этого удовольствие. Моя подруга уже стонала, на секунду я оторвалась от нее и увидела в мерцании свечей на лестнице силуэт мужчины. Если подруга не против, то и я тоже. Не убирая пальцев из ее влагалища, я залезла другой рукой под рубашку, вытащила сосок из-под бюстгальтера, начала потирать его круговыми движениями в том же ритме, в каком ласкала языком ее клитор. Движения постепенно ускорялись, становясь более жесткими, и вот я ощутила, как она сжалась в первый раз, и сразу же стала сильнее ласкать плотный бугорок плоти, усиливая ее оргазм. Она по-лисьи пронзительно вскрикнула, вцепившись ногтями в мой затылок, вся подалась ко мне, потом глубоко выдохнула, расслабилась и упала на подушки. Тыльной стороной ладони я вытерла с губ соленую влагу, почувствовала терпкий привкус. Дав подруге облизнуть палец, я подошла к огромному зеркалу в тяжелой раме, стоявшему рядом с низкой кроватью, и увидела уже подсохшую струйку крови на подбородке, делавшую меня похожей на вампира.
— Ты уж извини, — с придыханием произнесла моя подруга.
— Ничего страшного, — отозвалась я, размазывая кровь по подбородку и рассеянно глядя в глаза своему отражению, и тут с лестницы донесся приглушенный вздох.
— Ну выходи уже, — хихикнула подруга.
Обернувшись, я увидела хозяина-украинца, уже без телевизора, быстро застегивавшего ширинку. Моя спутница довольно улыбнулась и раскрыла объятия навстречу нам обоим:
