Мне показалось, что я увидела бутылку вина на полу раньше хозяйки дома, но, судя по ее усталому тону, такое случалось уже не в первый раз. Наверное, мама нашла бутылку в холодильнике.
— Я просто прилегла отдохнуть, — принялась оправдываться мама, а меня обдало леденящей волной стыда.
— Мы ведь с вами уже об этом говорили, правда? — произнесла хозяйка, подходя к дивану и помогая маме сесть, настойчиво, но без какой-либо агрессии. — Мне очень жаль, но думаю, вам лучше больше здесь не появляться. За вами пришла дочь, — произнесла она со значением, давая понять, что ей меня жаль.
— Извините, я просто… — Мама теребила комбинезон, пытаясь взять себя в руки.
— Все в порядке, — еще более сдержанным тоном произнесла хозяйка, — но вам лучше уйти. Пожалуйста, соберите свои вещи, а я пока принесу деньги.
Она совершенно не собиралась устраивать скандал, вот что было удивительно. Просто чувствовала себя очень неловко оттого, что ей приходится этим заниматься, а сдержанным, профессиональным тоном она пыталась прикрыть смущение. Ей хотелось, чтобы мы поскорее покинули ее дом и разбирались со своими проблемами самостоятельно.
Я пошла к выходу и остановилась у дверей с рюкзаком в руках. Мне не хотелось слушать их разговор. Хозяйка, протягивая маме две двадцатифунтовые банкноты, должно быть, заметила, что я не свожу глаз с той самой книги.
— Хочешь ее взять? В подарок? — спросила она и, не дожидаясь ответа, впихнула ее мне, не глядя в глаза.
— Высокомерная корова! — бормотала мама, таща меня к автобусной остановке.
В автобусе она отдала мне ключ от дома и вышла на остановку раньше, у паба. Я с тревогой подумала о лежавших в ее кармане сорока фунтах. Больше нам этих денег не видать. Сделав себе сэндвич с фасолью, я достала из рюкзака книгу. Внутри обложки оказался ценник: книга стоила шестьдесят фунтов. Шестьдесят фунтов, и она просто взяла и подарила ее мне! Я аккуратно убрала свое сокровище под кровать и заглядывала в книгу так часто, что вскоре выучила наизусть имена всех фотографов и модных дизайнеров. На самом деле меня не так уж интересовали сами наряды, просто мне казалось, что у людей, которые носят такую одежду, совсем другое ощущение себя. Если ты обладаешь такими вещами, то каждый день можешь выбирать, кем хочешь быть, и контролировать с помощью внешнего вида то, что происходит у тебя внутри.
Я надела туфли на высоком каблуке, предварительно протерев их прилагавшейся бархатной тряпочкой. Если у Элизабет Тирлинк и было что-то общее с Джудит Рэшли, так разве что отсутствие у обеих прислуги. Для того чтобы стать Элизабет, в результате мне потребовалось куда больше, чем просто дорогой гардероб. Доспехи по-настоящему защищают, лишь когда они невидимы. Вот на это и ушли все мои силы. Не на учебу и экзамены, а на поддержание уверенности в том, что я способна победить в этой битве и выбраться из трущоб, где выросла. Не позволить матери затянуть меня в болото своей ущербной жизни. Устоять перед искушениями, перед злобными голосами в школьных коридорах, каждый день шептавшими за моей спиной, что я «сука» и «шлюха», просто потому, что мне хотелось большего. Я научилась ненавидеть одноклассниц и не замечать их, потому что всех их через несколько лет ждало одно и то же: обрюзгшие лица и поездки в автобусах с детскими колясками! Это все оказалось довольно просто. Куда сложнее другое: уничтожить в себе малейшие следы рабочего класса, с разинутым ртом взирающего на всю эту роскошь, когда мне наконец-то удалось поступить в университет. Вот что самое важное, вот что в первую очередь бросается людям в глаза. Мне пришлось убить в себе не просто грустную девочку, мечтательно разглядывающую под одеялом модные фотографии и скромную коллекцию открыток с шедеврами живописи, но еще и жалкую, рвущуюся на свободу душу. В один прекрасный день я села на поезд на Лайм-стрит и отправилась на юг. Больше ту девочку никто никогда не видел. Медленно, но верно я избавилась от акцента, научилась вести себя как подобает, выучила иностранные языки, отполировала и укрепила свои линии обороны с виртуозностью, достойной скульптора, ваяющего мраморную статую.
Однако и это было лишь началом моего пути к Элизабет. Некоторое время я работала в престижном аукционном доме в Лондоне и думала, что наконец-то достигла цели, но у меня не было ни денег, ни связей, а значит, и шансов стать чем-то большим, чем девочкой на побегушках для всего отдела. Я стала работать в ночную смену в клубе под названием «Гштад», думая, что стоит мне заработать на костюм получше и начать стричься в салоне подороже, как все наладится. Однако последних иллюзий на этот счет я лишилась, когда обнаружила, что Руперт, мой начальник, участвует в махинациях и продает клиентам подделки. Через пять минут после этого откровения он, недолго думая, указал мне на дверь. Один из клиентов клуба, Джеймс, предложил мне съездить с ним на выходные на Ривьеру, и с того самого уик-энда жизнь моя стала несколько… сумбурной. Тем не менее я сумела извлечь из всей этой ситуации выгоду, когда мне удалось отследить и продать ту самую подделку, из-за которой меня уволили, а на вырученные деньги переехать в Париж и стать арт-дилером. Должна признаться, не обошлось и без целого ряда досадных происшествий. Бедняга Джеймс в Лондон живым не вернулся, хотя в этом я, строго говоря, и не виновата. Дилер, у которого я украла поддельную картину, Кэмерон Фицпатрик, моя бывшая одноклассница Лианна, работавший под прикрытием итальянский полицейский Рено Клере и его сообщник, владелец секс-клуба в Париже, Жюльен, тоже отправились в мир иной. Из практических соображений мне пришлось переехать в Венецию под именем Элизабет Тирлинк. В немалой степени мое решение было связано с желанием избежать несколько навязчивого внимания со стороны некоего инспектора полиции Ромеро да Сильвы, коллеги Рено. Немало полировочной жидкости утекло, пока я заметала следы. Однако Элизабет оказалась неплохим прикрытием, ее блеск отражал лишь то, что людям хотелось видеть. Правду же говорят: встречают по одежке — провожают по уму.
2
— Мисс Тирлинк? Элизабет Тирлинк?
— Да, это я.
— Меня зовут Таге Шталь. Прошу простить за то, что явился вот так, без приглашения, но меня просто заворожили ваши картины.
— Приятно слышать.
— Давно ли существует ваша галерея?
— Нет, что вы! Мы открылись этой весной.
— Что ж, помещение просто чудесное!
— Благодарю! Надеюсь, вы получите удовольствие от показа!
Клиент растворился в толпе, которая казалась толпой лишь на первый взгляд, ведь в галерею «Джентилески» было приглашено всего около тридцати человек. Да, помещение можно было пройти за пятнадцать шагов, но зато с каждым шагом я ощущала, что оно принадлежит мне. Галерея располагалась на первом этаже зданий, ранее принадлежавших военно-морскому флоту, и находилась на дальней оконечности острова, около морского вокзала Сан-Базилио: типичные функциональные постройки XIX века, резко выделявшиеся на фоне великолепного вида на восточную сторону Гвидекки. Красота Венеции — скучная тема, на которую сложно сказать что-то новое, но за это я и полюбила свою галерею, она была символом источника бесконечного очарования города, которое появилось благодаря кораблям, труду до седьмого пота и специям.
