— Вот список терапевтов; они специализируются на работе с людьми, пережившими горе. Конечно, решать вам, но мы все очень волнуемся за Уилла. Он сильно переменился.
— Да-да, конечно.
Интересно, кто это — мы? Его сын начал выдумывать истории с усыновлением… Дело серьезное, нельзя пускать его на самотек.
Люк взял листок, сложил пополам и сунул в нагрудный карман.
Обменявшись парой вежливых фраз на прощание, они пожали друг другу руки. Чтобы встретиться с ним глазами, мисс Мэйсон пришлось запрокинуть голову. Люку стало неловко.
— Спасибо, что волнуетесь за Уилла. Ему очень нужна поддержка.
— Не за что. Держите меня в курсе, хорошо? Уилл — отличный парень. — Похоже было, что ее и впрямь искренне заботила его судьба.
Мисс Мэйсон пригласила зайти девочку-подростка, угрюмо уткнувшуюся в смартфон, а Люк торопливо вышел из школы и сел в машину. Только там он почувствовал себя в безопасности. Пробежав глазами список психологов, зажмурился и ткнул в него пальцем наугад. Отлично — выбранный доктор жил в пяти минутах от их дома.
Люк не особо верил в психотерапию. Он ходил на сеансы целый год после того, как его отправили в приемную семью, — так постановил суд. Его терапевта звали мистер Трэйджнелл; тот жутко не любил работать с усыновленными детьми. Особенно со свое-нравными.
После разыгравшейся с ним в детстве трагедии Люк только острее чувствовал, что люди вокруг него заботились о нем, лишь следуя профессиональному долгу, а тех, кто его искренне любил, он потерял. Поэтому ему и не хотелось поручать кому-то собственных детей. Но раз подключилась школа, выбора не оставалось. Если заупрямиться и не отправлять Уилла к доктору, может получиться гораздо хуже. Теперь предстояло как-то уговорить мальчика…
Люк машинально рулил к дому. Мысли с психотерапии переключились на коробку с вещами Натали. Почему Уилл решил, что его усыновили? Что он там отыскал? Смешно! Однако нельзя больше прятать голову в песок. Он сам допустил, что сын от него отдалился. Следовало догадаться, что что-то не в порядке, — по внезапным вспышкам гнева и долгим часам, которые Уилл проводил один в своей комнате.
Люк припарковался у дома рядом с бордовой «Кией» Джесси. Когда он вошел, из кухни донесся ее голос — она поздоровалась. Пахло ванилью и корицей. Приятно возвращаться домой, когда в нем бурлит жизнь.
— Уилл с тобой? — крикнул Люк в сторону кухни.
Джесси вышла ему навстречу.
— Привет, мистер Ричардсон. — На ней был старый фартук Натали с оборками и в сине-зеленых узорах, лицо перепачкано мукой. — Уилл уже сделал уроки, он у себя в комнате. Не знаю, чем он там занимается.
— Мне надо с ним поговорить. Ох, уже почти пять… Можешь чуть задержаться?
Джесси уперла руки в бока и чуть прикусила нижнюю губу.
— Что случилось?
Люк знал, что ей и в самом деле интересно. Почему-то при взгляде на девушку ему становилось грустно. Она так старалась всем угодить — совсем как Мэй, когда та клянчила новую «игрушку» на планшет. Джесси была из отличниц — тех, что садятся за первую парту и плачут из-за плохой оценки. Разве мог он поделиться с ней — такой неуверенной в себе и в своих силах — беспокойством по поводу Уилла? Очевидно, после смерти матери сын потерял почву под ногами. Что, если он откажется от помощи, совсем как ребенок, который отбрыкивается от укола? Вдруг эта трагедия скажется на его будущем? Люк не считал себя хорошим отцом; он полагал, что дети более или менее воспитаны только потому, что ими занималась Натали.
— Да так, школьные дела… Мне сегодня психолог звонила. Уилл не сдавал задания. Все тетрадки лежали у него в шкафчике с вещами. Хочу спросить, почему.
— Не может быть! Он каждый день уроки делал! Так почему не сдавал? Он же такой способный! Простите, это я недоглядела, надо было…
— При чем тут вы? — Люк аккуратно поставил ботинки на коврик и продолжил: — Не знаю, что там стряслось; сейчас выясним.
— Джесси, по-моему, все готово! — раздался из кухни голос Мэй. — Доставать из духовки?
— Подожди меня! — Джесси чуть улыбнулась Люку. — Пойду помогу. А вы говорите с Уиллом, сколько нужно; я задержусь, без проблем. — Она побежала в кухню и обернулась на пороге. — Удачи!
— Спасибо, — буркнул Люк и пошел к лестнице.
Он хотел постучать, но решил, что тогда у сына появится возможность припрятать улики. Потихоньку повернул ручку — не заперто — и рывком распахнул дверь.
Ну и бардак! Разбросанная одежда, грязные тарелки, вилки и стаканы. Вот почему посуды вечно не хватало! А они-то с ног сбились в поисках… Неделю назад Люк купил целую коробку пластиковой посуды, отчаявшись отыскать старую.
Уилл валялся на кровати в наушниках и что-то строчил в телефоне. Люк про себя посетовал, что сын даже не заметил, как отец картинно ворвался в комнату. Он резко потянул за провод наушников.
— Эй, что за?.. — Уилл перевернулся на кровати и сел.
Когда он успел так вырасти? Волосы у него темные и веснушки на щеках, как у мамы, а глаза в отца — прозрачно-голубые, и фигура такая же, сухая и поджарая.
— Пап, ты чего?
— Я сегодня побеседовал с мисс Мэйсон… — Люк присел на край кровати с Уиллом и обнял было его за плечи. Тот отстранился, отполз к стене и подтянул колени к груди. — Тебе интересно, что она сказала? — Он постарался, чтобы голос звучал заботливо, по-оте-чески.
— Ну да…
Похоже, Уилл раскаивается. Люку даже захотелось замять разговор, однако следовало выяснить все до конца.
— Уилл! — Как же непросто произнести эти слова, они тяжелы, будто кирпичи. — Почему ты сказал ей, что тебя усыновили?
Мальчик не отвечал.
— Знаешь, мы в последнее время почти не разговаривали, но я не могу это так оставить. Ответь мне.
— Хорошо. — Уилл хлопнул ладонью по смятой разобранной постели, запрокинув голову, бросил взгляд на старый плакат «Металлики», затем сорвался с места и полез под кровать. И выбрался оттуда с небольшой старой коробкой. На крышке почерком Натали было написано «Воспоминания».
Люк узнал коробку. Нат привезла ее с собой, когда они поженились, и с тех пор примерно раз в год перебирала свои сокровища. Иногда показывала ему старую открытку или фотографию, но бо́льшую часть содержимого Люк никогда не видел. Сам он туда не заглядывал, понимая ее желание хранить часть памятных вещиц только для себя. Натали уважала его границы, и он отвечал тем же. Узнав, что Уилл влез туда, Люк рассердился.
— Это же мамина коробка, зачем ты в ней рылся?
Уилл запустил руку внутрь.
— Она умерла, папа! Ей больше ничего не принадлежит, ты сам мне так говорил давным-давно, разве не помнишь? — Он вытащил большой конверт. — Вот, смотри. Поэтому я и подумал про усыновление. Что все это значит? — Он смахнул с глаз челку и опустился на колени.
