Я люблю тебя. Как мне жаль, что все закончится именно так…
Натали
Злополучная Джесси должна была явиться с минуты на минуту. Если «собеседование» пройдет успешно, в три часа дня она будет забирать Клейтона от Энни и отводить домой. Посидит с ним, пока Люк не вернется с работы.
Зазвенел дверной звонок. Ровно три. Что ж, к ее чести, пришла вовремя, хотя Люку не помешали бы еще минут десять, чтобы навести порядок. У него было на это два часа, но он провел их за чтением писем Натали — время пролетело незаметно… Он часто попадал в эту ловушку.
Люк подскочил с постели, положил напечатанное письмо к стопке прочих на прикроватную тумбочку и расправил мятую футболку. На цыпочках прокрался мимо комнаты Клейтона в надежде, что звонок не потревожил дневной сон малыша. Спустившись с лестницы, наступил на детскую пижаму с Человеком-Пауком, которая валялась на полу. Чертыхнулся, подобрал ее и зашвырнул в подвал, где стояла стиральная машинка, мысленно наказав себе не забыть о стирке.
Работать и следить за детьми не так легко, как уверяла Натали. Может, у нее было больше опыта в таких делах, а может, она обманывала себя, уверяя, что жизнь без нее будет сносной…
«Только не звони больше», — беззвучно умолял Люк. Слегка запыхавшись, он распахнул дверь. На пороге стояла невысокая девушка. Невысокая — неточное слово. Совсем крохотная, ростом футов пять, а весила никак не больше Мэй. Длинные темные волосы были забраны в высокий конский хвост, что странно смотрелось при таком-то росте. Темные ресницы оттеняли ярко-синие глаза.
— Здравствуйте! Вы мистер Ричардсон? Мы с вами по телефону договаривались. — Она взмахнула голубым конвертом. — Я знала вашу жену.
Улыбка у нее была такая же широкая, несоразмерная, как и конский хвост. Люк не сводил глаз с конверта, будто кот, увидевший канарейку. Девушка похлопала им по ладони.
— Ох, да входите же! — Люк распахнул дверь и отступил назад, чтобы она не разглядела складки на мятой после сна футболке.
— Разуться? — Джесси бросила взгляд на загроможденную подставку для обуви. Через несколько дней после похорон Люк снова затащил ее в холл.
— Дети у нас разуваются, а вы как хотите.
Джесси сбросила балетки, оставшись в тонких черных подследниках. Со своим рюкзаком она смотрелась совсем девчонкой. Через десять лет Мэй вырастет и станет юной девушкой, как Джесси. Натали никогда этого не увидит. Как его жена справлялась с такими мыслями?..
Люк вдруг осознал, что молча таращится на гостью. Надо поосторожнее, а то быстро убежит от угрюмца, который разучился разговаривать с людьми.
— Что ж, давайте присядем и поговорим.
Он собирался пригласить ее на кухню, но вспомнил о горе немытой посуды в раковине. Вполне можно поговорить в гостиной. Мебель там хорошая, детям не разрешали играть на ковре, так что он чистый; да только ведь Натали умерла именно там. Лучше тогда кухня и посуда. Все равно она увидит бардак рано или поздно; пусть уж решает, имея на руках все данные.
В холле Джесси остановилась перед фотографиями на стене, вывешенными пирамидой: верхняя со свадьбы Люка и Натали, ниже — три детские.
— Какая Натали красавица! И оба вы такие молодые!
Она права. Они оба выглядят молодо. Впрочем, они и были молоды. Темные волосы Натали уложены в высокую прическу, на ней белое платье с открытыми плечами. На снимке не видно, что лиф расшит тысячами крошечных бусин, которые то и дело отрывались. Люк с Натали танцевали первый танец и хохотали — с каждым поворотом на паркетный пол летели гроздья бисера. Люк с фотографии на несколько дюймов выше своей невесты, волосы выгорели на солнце, у глаз лучатся счастливые морщинки. Разве мог он представить, что похоронит женщину, стоявшую рядом, не отметив двадцатого юбилея совместной жизни?
— Сколько вам тут?
— По двадцати одному. Мы познакомились еще в школе, а потом я уехал поступать в колледж, и мы встретились спустя несколько лет. На последнем курсе я перевелся в Мичиганский университет. Натолкнулся на нее в первую же неделю, она что-то зубрила. Я сразу все понял про нас. В ту же секунду.
— Чудесная история. Хорошо, что вы нашли друг друга так рано. Мне вот уже двадцать один, а парня до сих пор нет. Ох!.. Простите, мистер Ричардсон, я веду себя ужасно. Папа говорит, я сперва говорю, потом думаю. Все болтаю и болтаю про Натали, а вам, должно быть, нелегко…
— Все нормально. — Не хочется, чтобы она чувствовала себя виноватой. Да и что она знает о потерях? — Пойдемте на кухню.
Люк устремился вперед, сдвинул в сторону бумаги — письма, тетрадки Мэй, — расчищая место на столе. Джесси бросила сумку на пол и вскарабкалась на стул. Даже если она и обратила внимание на бардак, то виду не подала, — просто выложила перед собой конверт, надписанный рукой Натали.
— Что ж, расскажите о себе. — Люк не знал, стоило ли спрашивать. Натали все устроила. Если Джесси захочет сидеть с детьми — так тому и быть. Теперешняя встреча нужна была, чтобы познакомиться, и уж никак не походила на настоящее собеседование.
Джесси нервно провела пальцами по щеке, и из-под рукава выглянул серебристый медицинский браслет.
— Рассказывать особо нечего. Буду учительницей начальных классов. Мне нравится. — Ее плечи под дутой ярко-зеленой курткой дернулись вверх-вниз.
— Натали сказала, что вы дружили. — Люк водрузил локти на гранитную столешницу. Камень холодил кожу через тонкую ткань. Неловко поднимать всю эту медицинскую тему.
— Да, не знаю почему, но мы как-то сразу сблизились, несмотря на возраст. — Джесси стянула куртку и повесила ее на спинку стула. Без верхней одежды она выглядела еще моложе. На ней была свободная черная футболка со знакомым лицом. «Бетт» — гласила подпись.
— Это у вас Бетт Мидлер? — спросил Люк, гордясь собственной осведомленностью. Мамаша Фостер из приемной семьи номер три просто обожала «На пляже». Теперь он всякий раз переключал канал, заслышав «Ветер под моими крыльями»
[2].
— Ага. — Ее глаза загорелись. — А вам нравится?
Люк интересовался мюзиклами примерно так же, как абстрактным искусством XX века, — никак.
— Увы, нет. А вы фанатка?
— О да! Огромная! — Увлекшись, Джесси накрыла ладонь Люка своей. Его позабавила такая горячность. — Езжу на все концерты в радиусе пятисот миль — это папа мне такое ограничение поставил. Если устроюсь на работу, буду ездить за тысячу!
— По-моему, вы слишком молоды для фанатки Бетт Мидлер.
— Так ведь и Бетт не стареет. Вы давно ее видели? Дело не только в ней, я вообще обожаю мюзиклы. У моей мамы был прекрасный голос. Когда я болела, она мне пела все известные песни. — Слово «болела» прозвучало в ее устах очень обыденно. Люк знал, в чем дело. — Она меня на них и подсадила.
