– Спроси ее, – повелевает она. – Попроси у нее совета. Ты – юная дева, которой предстоит выйти замуж, попроси у нее совета, как у матери. Пусть она расскажет тебе, что происходит в супружеской постели и что пережила она сама в свою первую брачную ночь: было ли ей самой страшно или больно.
Это заявление повергло меня в шок. Я же королевская невеста, я не должна знать ничего о плотских утехах. Да и спрашивать об этом мне тоже не пристало.
Бабушка издает звук, выражающий нетерпение.
– Спроси, – повторяет она. – А потом приди ко мне и расскажи мне слово в слово все, что она тебе ответит.
– Но зачем? – в изумлении вопрошаю я. – Почему я должна ее об этом спрашивать? Тем более что все происходило больше года назад?
Когда бабушка поворачивается ко мне, я вижу, что она бледна от ярости. Я никогда не видела ее в таком состоянии.
– Она утверждает, что они с мужем так и не разделили супружеское ложе, – шипит она. – Ей уже шестнадцать лет, и она была замужем целых шесть месяцев, и она смеет утверждать, что они не делили постель? Их уложили всем двором, а наутро она поднялась с улыбкой и не произнесла ни слова протеста? А теперь она имеет дерзость называть себя нетронутой девой?
– Но зачем ей это говорить?
– Это все ее мать! – Бабушка выплевывает это слово как оскорбление. – Это все ее хитрая, коварная мать, Изабелла Кастильская. Это она велела ей отречься от Артура, чтобы получить разрешение на брак с Гарри. Так она снова станет девственной невестой.
Теперь бабушку обуревают такие страсти, что она не может усидеть на месте. Она поднимается со своего аналоя и начинает метаться по часовне. Ее черные юбки бьются волнами вокруг ног и распространяют вокруг нее запах соломенных матрасов, таволги и лаванды.
– Девственница? Да она аспид ядовитый! Я знаю, что у них на уме, знаю, что они там планируют. Но я позабочусь о том, чтобы она скорее встретила свою смерть, чем заняла трон моего сына.
Теперь я напугана. Я съежилась на своей скамейке, как толстый утенок в гнезде, над которым парит хищная птица. Внезапно бабушка останавливается и кладет руки мне на плечи, подобно сгорбившемуся пилигриму. Ее цепкие пальцы держат меня жесткой хваткой. Я робко поднимаю на нее глаза.
– Ты не хочешь, чтобы она выходила замуж за Гарри? – осмеливаюсь я на шепот. – Я тоже этого не хочу. – Я позволяю себе нервную улыбку. – Она мне не нравится. Я не хочу, чтобы она становилась женой моего брата.
– Не брата, а твоего отца! – Эти слова вырываются из нее так, словно она только что перед моими глазами разлетелась на тысячи осколков от горя и ревности. – Она желает соблазнить твоего отца и женить его на себе, я в этом уверена! Она положила глаз на моего сына! Моего мальчика! Моего дорогого мальчика! Но у нее ничего не получится. Мы никогда этого не допустим.
Дарем Хаус,
Лондон, март 1503
В крайнем смятении и преодолевая нежелание выполнять приказ бабушки, я отправляюсь с визитом к Екатерине и застаю ее греющейся возле несильно разожженного камина в ее комнатах. Она по-прежнему в черном платье, укутанная в темную шаль, в знак двойного траура. Увидев меня, она тут же улыбается и вскакивает навстречу.
– Как я рада тебя видеть! А Марию ты взяла с собой?
– Нет, – с раздражением отвечаю я. – Почему я должна была ее брать?
В ответ на мою вспышку она только смеется.
– Нет, нет, я так рада, что ты пришла одна и мы теперь можем поболтать. – Она кивает слуге, который проводил меня до ее комнат: – Можно положить еще полено. – Это звучит так, будто дрова были чем-то драгоценным. Затем она снова оборачивается ко мне: – Не желаешь бокал эля?
Я принимаю ее угощение и не могу сдержать смеха, когда замечаю, как она делает глоток из своего бокала и тут же ставит его на стол.
– Ты так и не полюбила этот напиток?
Она качает головой и со смехом отвечает:
– Нет, и мне кажется, никогда не смогу этого сделать.
– А что же вы пили в Испании?
– Ну, у нас была чистая питьевая вода, – начинает рассказывать она, – фруктовые соки и напитки из фруктов, легкие вина и лед из ледников.
– Лед? Вода?
Она пожимает плечами, словно отметает все воспоминания о роскоши, в которой она жила дома, в своем дворце Альгамбра.
– Да, было много разных напитков и угощений, но теперь это не имеет значения.
– Неужели тебе не хочется вернуться домой? – Я постепенно подбираюсь к теме, которая интересовала бабушку.
– А ты бы вернулась? – спрашивает она, словно ее действительно интересует мое мнение. – Если бы ты овдовела, ты бы захотела вернуться домой и покинуть страну своего мужа?
– Наверное. – Я как-то даже не задумывалась об этом.
– А я не хочу. Теперь Англия мой дом. А я – вдовствующая принцесса Уэльская.
– Но королевой ты никогда не станешь, – вдруг выпаливаю я.
– Буду, если выйду замуж за твоего брата, – возражает она.
– Ты не собираешься замуж за моего отца?
– Нет. Какое странное предположение!
Мы обе замолкаем.
– А моя бабушка считает, что ты именно это собираешься сделать. – Эта мысль теперь действительно звучит как-то неловко.
Екатерина бросает на меня странный взгляд, словно старается удержаться от смеха.
– И что, она прислала тебя, чтобы попытаться меня остановить?
Теперь уже и мне становится смешно.
– Ну, не совсем, но…
– А, чтобы выведать мои секреты, – тут же догадывается она.
– Ей невыносима одна мысль о том, что он может снова жениться, – добавляю я. – Знаешь, и мне она тоже неприятна.
Она обнимает меня за плечи. Ее волосы пахнут розами.
– Ну конечно же нет, – говорит она. – Я совершенно не намереваюсь это делать, да и мать никогда не позволила бы мне этого.
– А они разве не настаивают на твоем возвращении домой?
Она долго смотрит на огонь, прежде чем ответить, и я успеваю хорошо рассмотреть ее изящный тонкий профиль. Мне кажется, что эта женщина может выйти замуж за любого, кого выберет.
– Я думаю, что они договорятся о выплатах приданого и обручат меня с Гарри, – наконец произносит она.
– А что будет, если этого не произойдет? – не унимаюсь я. – Если бабушка пожелает женить Гарри на другой принцессе?
Она поворачивается и смотрит мне прямо в глаза, не отводя взгляда и позволяя себя рассмотреть в открытую.
– Маргарита, я могу только просить Всевышнего о том, чтобы с тобой не произошло ничего подобного. Утрата любимого мужа – это ужасное горе. И единственным утешением в нем мне будет лишь то, что я исполню волю моих родителей, сделаю то, о чем просил меня Артур, и повинуюсь Божьей воле. Я буду королевой Англии. Меня называли принцессой Уэльской уже с младенчества, и я запомнила этот титул вместе со своим именем. И сейчас менять это имя я не намерена.
