Екатерина стала много поститься и теперь носит власяницу под своими роскошными платьями. Можно подумать, она в чем-то виновата! Но она ни на что не жалуется, вообще об этом не говорит ни слова. Совсем ничего. Мне кажется, что Генриху стыдно, и от этого он стал неугомонным и шумным, и вслед за ним весь двор немного сошел с ума. Чарльз говорит, что я превращаюсь в ворчливую старуху, но если бы только могла видеть Екатерину, когда она рано выходит из присутствия, чтобы помолиться, пока все остальные танцуют и веселятся, ты бы меня поняла.
Все пьют за здоровье новорожденной, словно родилась принцесса. Если люди старались не выделять Генри Фицроя, то появление бастарда Болейн уже празднуется открыто! Все знают, что Фицрой с каждым днем становится все крепче и растет в детской, не уступающей любой королевской. Конечно, Генрих – король и может делать все, что ему заблагорассудится, но, Мэгги! Если бы ты только видела Екатерину, то ты бы почувствовала, как и я, что нашим счастливым дням пришел конец. Да, мне так кажется. И теперь весь мир переворачивается вверх ногами. Особенно для женщин».
Итак, молодая испанская принцесса, которая вышла замуж за моего чудесного старшего брата, очаровала моего отца, соблазнила младшего брата и проповедовала мне о нерушимости брачных уз, теперь стала свидетельницей того, как ее собственный муж проходит мимо нее к юной любовнице. Теперь она видит, как эта любовница отправляется в уединение, чтобы выйти оттуда с рыжеволосым отпрыском Тюдоров на руках. На стороне Екатерины всегда был Бог и закон, и мне кажется, что она так легко не сдастся. Конечно, мне ее очень жаль, и, конечно, я не спорю с тем, что данные клятвы следует хранить, особенно королевам и королям, но я также понимаю, что эта ситуация открывает передо мной реальные возможности.
Я публично объявила о запрещении Арчибальду приближаться к своему двору и к себе. И я не отступлюсь. Теперь настало время сделать следующий шаг. Я посажу сына на трон Шотландии и получу развод. Пусть Генрих влюбляется в замужних дам и приживает бастардов, он не посмеет ограничивать мою свободу, он просто не может быть таким лицемером. Падение Екатерины, каким бы грустным оно ни было и как бы мне ни было ее жаль, дает мне шанс добиться своего. Мир больше не стремится стать таким, каким она хочет его видеть, и нам больше не обязательно жить по законам, которые она считает правильными. Я не позволю принести себя в жертву ради того, чтобы доказать ее правоту. Я получу свободу, независимо от того, что она обо мне думает. Я посмею освободиться от своих брачных уз, так же как мой брат смеет быть свободным от своих.
Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, осень 1524
Я просыпаюсь от оглушающего набата церковных колоколов. Я подскакиваю на постели, и фрейлина, которая ночует со мной, набрасывает мне на плечи платье, в ужасе выдыхая:
– Что такое? Что случилось?
Я распахиваю дверь из спальни в свои комнаты одновременно с тем, как охрана распахивает ведущие туда двери из приемного покоя, в которые вбегает Генри Стюарт. На нем лишь брюки и сапоги, рубашку он на бегу накидывает на свой обнаженный торс.
– Одевайтесь, – обеспокоенно говорит он. – Дугласы нарушили ваш запрет. Они вошли в город.
– Арчибальд?
– Перелез через стену и открыл ворота изнутри. Их тут сотни. Вы даете мне разрешение объявить об осадном положении?
– Здесь? Мы можем выдержать осаду здесь?
– Это будет зависеть от того, сколько будет осаждающих, – напряженно отвечает он. Он быстро отворачивается и выбегает, раздавая приказы по пути и направляя охранников на посты.
Я бегом возвращаюсь в свои комнаты, надеваю платье и обуваюсь. Моя фрейлина безвольно сидит на стуле и плачет от страха.
– Иди собери остальных, – говорю я ей. – Вели им идти в мою приемную, и закройте все ставни на окнах.
– Пришли Дугласы? – всхлипывая, спрашивает она.
– Не придут, если мы их остановим.
Я быстро выхожу в свою приемную и нахожу там Дэвида Линдси с Яковом. Мой сын бледен и напряжен. Он пытается улыбнуться, когда видит меня, и склоняется передо мной за благословением.
– Мы будем защищать замок, – говорю я Дэвиду над склонившейся головой сына. Я поднимаю его, кланяюсь ему и целую. – Будь храбрым и смотри не подходи близко к окнам или стенам. Не позволяй увидеть себя снаружи, не становись мишенью.
– Чего они хотят? – спрашивает он.
– Говорят, что они хотят вернуть свои места в совете лордов и чтобы с них сняли обвинения в измене, – коротко отвечает Линдси. – Вот только как-то странно они об этом просят.
– Это манера Арчибальда, – горько отвечаю я. – Спрятанное оружие, скрытая армия, ему должно быть стыдно за себя. Скольких он убил прошлый раз?
В приемную вбегают полуодетые посланники из Англии, архидьякон и вовсе босиком.
– Это французы?
– Хуже, – резко отвечаю им я. – Это ваш друг, Арчибальд Дуглас, с сотнями своих головорезов, которыми, кроме него, никто не управляет.
Это известие пугает их до потери самообладания.
– Что вы намерены делать?
– Я их разобью.
Холирудхас – дворец, а не крепость, но обнесен высокими стенами, на каждом углу которых стоит по башенке и вход в которые запирается массивными воротами. Я слышу мощный рев залпов пищалей и аркебуз и понимаю, что Генри Стюарт пронесся, как демон, по улице Королей, чтобы успеть распорядиться целиться и быть готовыми к залпу по любой цели, которая будет нападать. Замок не должен пасть.
– Выкатывайте пушки, – велю я начальнику стражи. – Их нельзя сюда пускать.
У нас нет орудийных площадок, как в замке, поэтому орудия выкатывают перед воротами, и мои солдаты встают позади них с суровыми лицами. Ядра сложены рядом, и мы действительно готовы обстреливать улицу Королей собственного города. Перед ними, встав на колено, заняли позиции мои охранники с ружьями на изготовку.
– Богом нашим всемилостивым заклинаем, не стреляйте в собственного мужа! – Архидьякон появляется у меня за плечом, когда я встаю у ворот, напряженно глядя на своих оружейников и на дорогу Королей в ожидании появления там армии Дугласа. – Это станет возмутительным актом женского неповиновения мужней воле! После этого ни о каком примирении не может быть и речи, и никакой папа не…
– Возвращайтесь в свои комнаты! – рявкаю я на него. – Это внутренние дела Шотландии, к тому же, если бы вы не дали ему охранной грамоты, его бы здесь не было.
– Но ваше величество!
– Идите! Или я пристрелю вас собственными руками!
Он отпрянул от меня, потрясенный услышанным. Бросил полный ужаса взгляд на улицу, словно опасаясь увидеть там орды в килтах и с кинжалами в зубах, и бросился прочь.
Оглянувшись, я вижу рядом Якова, с новым мечом.
– Возвращайся в приемный зал. Если здесь все пойдет прахом, пусть они найдут тебя на троне. Если они прорвутся во дворец, будь спокоен и сдайся им. Дэвид подскажет, что делать. Не позволяй им прикасаться к тебе. Они не должны тебя и пальцем тронуть.
