Дворец Скон, Перт, весна 1525
Дворец Скон расположен недалеко от строений аббатства, прямо возле церкви Скона. Это место знаменито тем, что здесь короновали шотландских королей. Я успела полюбить само аббатство, выстроенное из серого камня, дворец и маленькую церковь, стоящую высоко на холме над Пертом, еще с первого своего визита сюда со своим первым мужем, королем Яковом.
Здесь удивительно красиво: высокие горы, нижние части склонов которых темнели от настолько густо поросшего леса, что в нем никто не жил, и по незаметным тропам ходили лишь олени да дикие кабаны. В это время года вершины были еще покрыты снегом, хотя вдоль русла реки нарциссы уже показывали свои нарядные головки. Для прогулок вдоль реки, бурлящей с остатками льда, или в обнесенных стенами садах вокруг монастыря, где уже начинали проклевываться в темной земле растения, еще слишком холодно.
Арчибальд не составляет нам компанию в этой поездке на север, предпочитая остаться в Эдинбурге, в совете с лордами, и мы с Яковом неожиданно получаем свободу. Только сейчас, оторвавшись от него, я понимаю, как он подавляет меня, что я рядом с ним постоянно молчу и постоянно слежу за ним. Мы с сыном словно ходим вокруг него не дыша, как будто он – спящая змея, в любое мгновение способная нанести удар. Только Маргарита скучает по нему: он так нежен и добр с ней, что она его не боится.
Каждый день мы ездим на прогулки или охотимся, и мой шталмейстер ведет нас сквозь леса на высокие равнины, где царят сильные холодные ветра. Мой сын любит эти горные земли, которые составляют большую часть его королевства. Он ездит по ним целыми днями в компании всего нескольких человек. На завтрак они приезжают в крохотный монастырь, а на ужин стучат в двери разбросанных по равнинам редких ферм. Люди счастливы видеть короля рядом с собой, а Яков упивается свободой после стольких лет заточения в собственных замках. Он так похож на отца! Он любит удивлять людей, путешествуя среди них, как самый простой человек, и разговаривая с ними как с равными. Я рассказываю ему, что его отец любил делать то же самое, называясь именем Гудман из Балангейка, деревушки недалеко от Стерлинга, и представлялся людям самым обыкновенным человеком, чтобы танцевать с девушками и давать милостыню нищим. Яков со смехом отвечает, что он тоже станет так делать, только назовется уже Гудмансоном.
К нам присоединяется Генри Стюарт и путешествует рядом с Яковом, являя собой идеального компаньона, который рассказывает о благородстве, чести и старых добрых легендах Шотландии. При свете дня он – друг и компаньон Якова, а по ночам он тихонько пробирается в мои комнаты и заключает меня в объятия.
– Вы любовь моя, моя любовь, – шепчет он мне в ухо.
– Тише, – отвечаю я, и мы любим друг друга, а перед рассветом он уходит, чтобы ко времени собираться на утреннюю службу, у меня оставались лишь смутные сомнения о том, не приснилось ли мне, что ко мне приходил молодой любовник.
Мы так счастливы здесь, на севере, так далеки от проблем Эдинбурга, что я не могу сдержать удивления, когда перед ужином мне объявляют о присутствии архидьякона Томаса Магнуса, только что вернувшегося из поездки в Лондон. Здесь мы ужинаем рано и отправляемся спать к тому времени, когда свечи затухают в канделябрах. Небеса здесь так густы и темны, что напоминают бархат, усеянный серебряной россыпью звезд. Здесь не видно огней Перта и факелов крохотного селения Скон. По ночам, до прихода рассвета и появления первых звезд, здесь нет ничего, кроме таинственного свечения вдоль той линии, на которой неосвещенная земля соприкасается с темным небом, да глухого уханья сов.
– Не ожидала снова увидеть вас так скоро в Шотландии, – приветствую я его. – Добро пожаловать.
Ему не совсем рады здесь. Я знаю, что он был в Лондоне и привез с собой письма, и не сомневаюсь в том, что по дороге сюда он останавливался в Эдинбурге, чтобы поделиться всеми новостями с Арчибальдом и получить его указания.
– В добром ли здравии мой брат, король? Как поживает ее величество?
Он кланяется и тихо сообщает мне, что привез для меня письма и весьма грустные известия из Лондона.
– С моим братом все в порядке? – с беспокойством спрашиваю я.
– Хвала небесам, – благочестиво отвечает он. – И с ним, и с ее величеством все благополучно. Но была страшная битва, и я должен с грустью вам сказать, что ваш бывший союзник, королевство Франция, потерпело сокрушительное поражение. Сам король был захвачен в плен.
– Что?
Я явно вижу торжествующий блеск в его глазах и его радость от увиденного в моих глазах смятения. Он прекрасно понимает, что это событие оставляет меня без союзников, один на один против воли моего брата и его помощника.
– Король Франции схвачен и содержится под стражей императора, – холодно продолжает он. – Ваш друг, герцог Олбани, возглавлявший войска своего короля, потерпел сокрушительное поражение. Враг вашего брата, Ричард де ла Поль, претендент на его трон, был убит.
– Он был и моим врагом, – твердо говорю я. – Нашим родственником и врагом. Хвала небесам, он нас больше не побеспокоит.
– Аминь, – соглашается архидьякон с таким видом, что, кроме него, никто не смеет поминать имя Господне. – Поэтому вы понимаете, а принцесса вашего ума не может этого не понимать, что вы остались без могущественных друзей и союзников. Теперь у вас есть только Англия, потому что Франция уничтожена и будет оставаться в таком состоянии не одно поколение. Их король захвачен, его правление прервано. Хоть он и был вашим союзником, сейчас он – пленник империи Габсбургов, а королевство вашего брата спасено от его нападения. А ваш друг герцог Олбани унижен и разбит наголову.
– Я рада любому событию, что идет на пользу безопасности Англии. – Я отвечаю наугад, почти не понимая, что говорю. Если Франция захвачена, а герцог лишился влияния, то он не может ходатайствовать обо мне в Ватикане и ничем не поможет мне в Шотландии. Архидьякон прав: я потеряла друзей и союзников. Теперь я оказалась в зависимости от Генриха и никогда не освобожусь от Арчибальда.
– Это такой удар для вас, – говорит архидьякон с неубедительным состраданием. – Это конец Франции как силы, и все лорды, получавшие деньги из французской казны, скоро это почувствуют. – Тут он замолкает, знает, что и я получала деньги из Франции. Он прекрасно понимает, что я завишу от французской казны, которая выплачивает содержание мне и моим охранникам, и половине лордов за их поддержку.
– Я рада за брата, – ровно говорю я. – И очень рада за Англию.
– И за вашу невестку, испанскую инфанту, чей племянник сейчас правит всей Европой, – подсказывает архидьякон.
– И за нее тоже, – сквозь зубы выдавливаю я.
– Они прислали вам письма. – И он протягивает мне сверток, тяжелый от королевских печатей.
Я киваю одной из фрейлин.
– Скажи музыкантам, чтобы начинали играть. Я пойду к себе, читать новости из Англии.
– Надеюсь, это добрые вести, – говорит она.
