Ей не дают покоя роскошные комнаты, которые захватила Анна в Гринвичском дворце, и то, как все наносят ей визиты, пренебрегая Екатериной, и то, как Анна носит на платьях кайму из золота и драгоценных камней, и о ее венце, сделанном из ограненных в форме сердца камнях.
«О ее браслетах говорит весь двор, а если бы увидела ее рубины, ты бы расстроилась до глубины души».
Мария не говорит ни слова о страданиях Генриха и о состоянии его души. Екатерину плохо обслуживают в ее комнатах, а Болейн и Норфолк теперь даже не появляются у нее в присутствии. Наш брат, король, больше с ней не ужинает и совсем перестал проводить ночи в ее постели.
Меня охватывает раздражение. С чего Мария решила, что король должен проводить ночи с Екатериной? Они же не принесут ему принца Уэльского! Возможно, именно папский легат рекомендовал им прекратить супружеские отношения. И почему Екатерина ожидает, что ей будут прислуживать герцогини? Если она – вдовствующая принцесса Уэльская, а не королева, то ей не положено такое обслуживание. Мария, сама являющаяся вдовствующей королевой, может подумать, что законы двора останутся незыблемыми. Екатерина возвысилась в своем положении и смирила всех нас вокруг себя, чтобы на нашем фоне сиять еще ярче. Возможно, сейчас этому устою пришел конец. Мой мир менялся десятки раз, и я не получала от нее никакой помощи. Теперь настал черед меняться ее миру, и я не нахожу в себе жалости к ней. Когда-то она погубила меня, теперь она рушится сама.
Замок Стерлинг,
Шотландия, весна 1529
Разумеется, моему сыну Якову категорически не нравится идея с женитьбой на его кузине, принцессе Марии. Если есть хоть малейшая вероятность того, что ее мать превратится во вдовствующую принцессу, а девочка – в бастарда, то она совершенно не подходит на роль невесты и жены короля. В этом мы с ним согласны, но потом до нас доходят слухи о том, что Арчибальд тоже является активным сторонником этого брака как знака еще большего укрепления отношений между Англией и Шотландией. Яков тут же вспылил и заявил, что ему не нужен ненадежный мир вместе с ненадежной принцессой. Теперь он говорит, что хочет союза с Францией и женится на французской принцессе.
– Яков, прошу тебя, – успокаиваю я его. – Нельзя подобные вопросы решать вот так, одним движением. Никто не знает, что произойдет в Англии.
– Зато я точно знаю, что мой дядюшка никогда не относился с должным уважением ни ко мне, ни к тебе, – резюмирует он. – Я знаю, что он всегда предпочитал графа Ангуса тебе и мне, и это продолжается и по сию пору.
– Уверена, что он с должным почтением отнесется и к миру, и к помолвке, – заверяю я его.
Этот мальчик, который выглядит как мужчина, мальчик, на плечах которого лежит серьезная мужская ответственность, винит меня там, где замечена рука Арчибальда, строящего нам козни.
– Это ты так говоришь! Но вспомни, сколько раз он сдерживал данное слово, когда речь шла о государственных делах или о женщине? Твой брат всегда делает только то, чего хочет, и прикрывает это напускной набожностью. Вот подожди, увидишь, как он обойдется с кардиналами в своем суде. Он получит то, что ему надо, а потом подаст это так, чтобы все думали, будто это воля Господня. Ну что же, со мной у него этот трюк ней пройдет.
Замок Стерлинг,
Шотландия, лето 1529
Я жду письма от Марии, потому что знаю, ей захочется самой рассказать мне о решении, которое будет принято на суде легатов по делу нашего брата. Когда это письмо приносят, увязанное лентами и запечатанное тяжелыми печатями, чтобы не допустить прочтения кем-нибудь другим, кроме адресата, я не знаю, чего от него ожидать. Стоит ли надеяться на то, что кардиналы провозгласили брак Генриха недействительным, или на то, что они велели ему оставаться с женой. Я нисколько не сомневаюсь в том, на чьей стороне Мария: она всегда была верной последовательницей Екатерины, потому что никогда не видела от нее ничего, кроме тепла, нежности и поддержки. Они были истинными сестрами друг для друга. Для меня же Екатерина была неоднозначной фигурой. И дело не в том, что я отвергаю ее как сестру, задумываясь о том, хочу ли я видеть ее на троне Англии. Она сама отталкивала меня раз за разом. Обладая полнотой власти, она нанесла моей жизни сокрушительный удар, а оказавшись под ударом сама, она потребовала моей помощи.
«Анна Болейн занимает не принадлежащее ей положение!» – Мария начинает письмо без единого слова приветствия, и все ее исписанное нервным почерком послание исполнено гнева и возмущения. Я расправляю лист на коленях и бросаю взгляд в окно, выходящее на озеро и холмы за ним. Яков сегодня уехал верхом на весь день и не вернется до ужина. У меня достаточно времени, чтобы разобраться в каракулях сестры.
«На Пасху она благословила кольца от судорог для бедняков, как будто имела на это право и была помазанницей Божией! Живет как королева, даже лучше, и намного, поскольку Екатерина ничего не ест, строго постится каждую пятницу и каждый праздник. Эта Болейн не посмела явиться на заседание суда, и я думаю, если бы пришла, то там начался бы целый бунт в поддержку королевы. Все женщины города, да и всей Англии поднялись в знак протеста против этой шлюхи Болейн (это они так называют ее!), возмущенные тем, что она пытается занять место нашей королевы. Если Генрих добьется от суда того решения, которое он хочет, я очень сомневаюсь, что народ позволит эту женщину короновать. Это так ужасно! А я даже не могу поговорить об этом с ним, потому что он разговаривает теперь только с ней и Уолси.
Ты, должно быть, уже слышала о том, как шло заседание суда, от архидьякона, но он мог не сказать тебе, что епископ Джон Фишер, который был так дорог нашей бабушке, встал перед судом и поклялся, что не подписывал никаких церковных документов. Генрих напомнил ему, что на разрешении была его подпись и печать, и тогда он сказал, что ни подпись на письме, ни печать ему не принадлежит. Это было так страшно, так ужасно! Всем стало ясно, что его подпись подделали. Генрих сказал, что это не имеет значения, но это не так! Это имело значение для всех. Это говорит о том, что эти Болейн готовы пойти на все, что угодно.
Сама Анна Болейн уехала в Хивер, а Екатерина проводит все время в молитвах и постах. Чарльз говорит, что звать кардиналов было напрасной затеей и что Генрих значительно облегчил бы свою жизнь, если бы уложил эту Болейн в постель и просто подождал, пока она ему наскучит. При дворе ходит много слухов, и только дорогой Джон Фишер говорит, что брак Екатерины был и остается законным, все об этом знают, и он сам никогда не скажет обратного.
Я не могу свидетельствовать, потому что я тогда была слишком мала. Тебе не стоит ничего говорить, каким бы ни было твое мнение. У каждого тут есть свое мнение, все только об этом и говорят. Все зашло настолько далеко, что в городе народ негодует на слуг в королевской ливрее, и даже мои домашние слуги были обкиданы грязью. Боюсь, что Генрих уничтожит всю семью ради того, чтобы ублажить одну женщину. Что еще хуже, Джон Фишер повторил при всех то, что сказал тебе Генрих, когда ты начала подавать прошения о разводе (и как ты должна теперь об этом сожалеть!). Ты помнишь? «Брак короля или королевы нерушим и не может быть расторгнут никакой силой, земной или небесной!» Так что сейчас все снова показывают на тебя пальцем и говорят, что если ты смогла получить развод, то и Генрих должен сделать то же самое. А почему нет? Так что все вышло очень плохо, именно так, как я тебе говорила. Люди судачат о тебе, и Екатерина очень расстроена».
