– Например, я не знал, – начинает перечислять посланник на аккуратном французском, но вдруг замолкает, потому что мы выезжаем из леса в долину, вдоль которой течет глубокая река, и обнаруживаем на ней дворец, построенный только из дерева и оказавшийся здесь как по волшебству. Он представляет собой удивительное зрелище: в три этажа, с башенками на каждом углу и развевающимися флагами на крыше каждой башни. Там даже есть домик охранника и подъемный мост, роль которого выполняет ствол огромного дерева. Когда наши лошади приближаются к этому чуду, мост начинает опускаться, накрывая отделяющий нас от входа ров, которым был рукав реки, огибающей весь замок. Навстречу нам выезжают Джон Стюарт, граф Атолл, а рядом с ним на собственной лошади его леди, Гризель Рэтрей, голову которой украшала корона из цветов.
– Что это? – спрашивает потрясенный посланник.
– А это, – величественно говорит Яков, пряча собственное удивление, – это летний дворец, который мой верный друг, Джон Стюарт, приготовил для нас. Прошу вас, следуйте сюда.
Он приветствует Джона, и два друга громко смеются. Яков хлопает Джона по спине и хвалит его за прекрасный дворец. Его дама приветствует меня, а я поздравляю ее с созданием такого сокровища.
Мы спешиваемся перед мостом из ствола дерева, и наших коней уводят в поля, а граф с графиней сопровождают нас в свой летний дворец. Внутри он еще больше похож на сказку: на первом этаже полы – сплошь зеленый луг, весь усаженный цветами. На втором этаже в каждом углу располагается по спальне, кровати которых выходят прямо из стен и усажены ромашками, а на них лежат меховые покрывала. Центральный зал, в котором расположен обеденный стол, отапливается по старинке: в его центре стоит очаг. Пол здесь сделан из утрамбованной глины, чисто выметен и выглажен ногами. Стол для хозяев и почетных гостей стоит на подиуме, и на него ведет несколько резных деревянных ступеней, и вся комната освещена зеленоватым свечением дорогих восковых свечей.
Я с большим удовольствием осматриваюсь.
– Прошу вас, взгляните на свою комнату, – приглашает меня графиня и ведет вверх по деревянным ступеням в спальню, которая выходит окнами на реку и холмы. Каждая стена здесь украшена шелковыми шпалерами, и на каждой шпалере изображены лес, или равнины, или реки, получается, что комната вся состоит из окон, открывающих природу. Окна же сами закрыты идеально прозрачным венецианским стеклом, и я могу, выглянув в него, увидеть наших лошадей, пасущихся на лугу неподалеку, или же закрыть ставни, если мне станет зябко.
– Это настоящее чудо! – говорю я графине.
Она с удовольствием смеется и наклоняет головку, украшенную цветочной короной:
– Мы с мужем так горды оказанной нам честью вашего присутствия, что хотели, чтобы у вас здесь был дворец под стать Холирудхаусу.
Мы спускаемся к ужину. Огонь уже зажжен, и в комнате запах дыма смешивается с запахом жареного мяса. Они готовят всевозможных птиц и дичину. Когда мы входим в комнату, все встают, чтобы поприветствовать нас, и поднимают в нашу честь сияющие оловянные чаши. Я сижу между Яковом и послом, граф Атолл сидит по другую руку от Якова, а графиня возглавляет стол дам.
– Воистину, это просто поразительно, – понизив голос, говорит мне посол. – Совершенно неожиданно. Потрясающий драгоценный дворец посреди дикой природы. Должно быть, этот граф Атолл очень и очень состоятельный человек?
– Да, – отвечаю я. – Только он построил этот дворец из дерева не потому, что опасался, что Яков отберет его. Здесь не такие законы, как в Англии. Родовитые подданные могут спокойно владеть своими землями, состояниями и строениями, какими бы значительными они ни казались.
– Ах, вы имеете в виду бедного кардинала Уолси, – говорит посол, покачивая головой. – Да, он совершил ошибку, живя роскошнее короля. И теперь король забрал у него все, что у него было.
– Я не думаю, что тут дело в жадности моего брата, – спокойно отвечаю я. – Генрих всегда говорил, что Уолси должен быть вознагражден за верную службу государству. Вы обнаружите, что за падением кардинала стоит леди, которая теперь проживает в прекрасном доме Уайтхолл.
Посол кивнул, но ничего не ответил.
– Святой отец крайне обеспокоен этим фактом, – тихо говорит он.
– Согласна, это худшее из того, что могло произойти. К тому же, как я наслышана, леди Анна лютеранка?
Он мрачнеет, но не рискует назвать фаворитку короля еретичкой.
– Вы переписываетесь с вашей невесткой, королевой?
– Я переписываюсь с сестрой, Марией, а королева настолько удручена и подавлена происходящим, что я не нахожу нужным беспокоить ее дополнительно.
– К ней приехал новый посол Испании, для консультаций.
– Ей не нужен испанский посол, она королева Англии, – отвечаю я. – Ей следовало бы довериться английским советникам.
– Действительно, – кланяется он. – Однако раз Испания поддерживает ее, то и святой отец тоже должен ее поддержать. К тому же против ее брака с королем нет никаких свидетельств. Если бы она только позволила себя уговорить отойти от дел и удалиться в монастырь! Может быть, вы предложите ей стать аббатисой, вести жизнь, полную святости?.. Она прислушается к вам?
Музыка, доносящаяся из открытой галереи, звон бокалов, шум голосов внезапно пропадают, и сочные краски шпалер, вместе с блеском свечей становятся почти неразличимыми. Какое-то время я думаю, что могла бы сказать Екатерине, если бы меня призвали дать ей совет. Как бы мне было приятно, как довольна бы я была, если бы она приняла решение покинуть светскую жизнь и уйти в духовное уединение аббатства. Тогда остались бы только мы, я и Мария, две вдовствующие королевы, над которыми нет довлеющей силы в лице Екатерины. Какой бы чудесной была моя жизнь, если бы она не взлетела так высоко, если бы не стала регентом Англии, если бы не послала свою армию защищать Флодден, и не отдавала приказ не брать пленных, и не настраивала Генриха против меня.
А потом я задумываюсь снова. Вот я вижу ее как принцессу Уэльскую, когда Артур умер и оставил ее ни с чем, и вспоминаю о гремучей зависти и злости, которую испытывала к ней наша бабушка, о том, как она переносила нищету и трудности, живя на окраинах двора, выворачивая платья наизнанку и перешивая каймы, питаясь кое-как и терпя унижения. Она ведь выдержала все это только благодаря вере в свое призвание от Господа: стать королевой Англии.
– Я не стану советовать ей расстаться с короной, – просто отвечаю я. – И вообще никогда не стану советовать женщине отказываться от того, чего она с таким трудом добивалась. Напротив, я бы посоветовала любой женщине трудиться изо всех сил, добиваться всего, чего она может добиться, и никому этого не отдавать. Ни одну женщину нельзя принуждать отказаться от того, что она заслужила, или от самой себя. Мудрая женщина умножит свое достояния, сделав себя равной мужу, а добрый закон защитит ее права, а не обворует, как муж завистливый.
Он мило улыбается мне, качая головой.
