Я пишу короткий ответ:
«Разумеется, эрцгерцогиня, как и все дамы благородного происхождения, должна вступать в брак так, чтобы эта партия принесла наибольшую пользу ее семье и благополучию ее королевства, и эту партию для нее должен подбирать ее отец или опекун. К тому же мне казалось, что Чарльз Брэндон уже помолвлен, разве нет?»
Затем я беру еще один лист и пишу Екатерине. Я не жалею времени, и из-под моего пера выходит настоящий шедевр ехидства. Я говорю, как я расстроена, буквально разбита известием о том, что она потеряла еще одного ребенка. Как бы я хотела поделиться с ней моим счастьем от рождения сына, второго сына. Я рассказываю о том, что назову его Александром и он получит традиционный титул второго сына короля Шотландии, графа Росса, и на тот случай, если убийца об этом не помнит, я повторяю, что эти дети – все, что осталось у меня от моего мужа. Роды были долгими, но ребенок здоров. Его старший брат, юный король, тоже в полном здравии. Как же я рада, что у меня растут двое детей, два маленьких наследника, и как я надеюсь, что королева Англии и доверенный советник короля приложит усилия для установления мира между нашими королевствами. Ради меня, сестры короля, и моих детей, двух его племянников.
Она не отвечает, это меня не удивляет, но король отправляет мне послание со смотрителем границ, лордом Томасом Дакром, человеком, свалившим тело моего мужа на тележку. С тем самым человеком, который крушит покой этого королевства, вгрызаясь в приграничные земли, как собака в кость. Мой брат отправляет мне предупреждение о том, что французы собираются отправить к нам Джона Стюарта, герцога Олбани, рожденного во Франции кузена моего мужа, якобы для того, чтобы помочь мне, но на самом деле для того, чтобы править вместо меня. Генрих требует, чтобы я отказала ему в разрешении на въезд в королевство и проследила за тем, чтобы он не добрался до власти.
– Как? – спрашиваю я Джона Драммонда, председателя сессионного суда и могущественного лорда, который привез мне это письмо из Эдинбурга и сидит рядом со мной за обеденным столом. – Как он это себе представляет? Как именно я должна это сделать?
Молодой граф Ангус нарезает для нас сегодня фазана с мастерством, достойным похвалы. Сначала он кладет роскошный кусочек мяса на мою тарелку, затем на тарелку своего деда.
– Ему не придется отвечать на этот вопрос, – улыбается Джон Драммонд. – Он король, и прелесть его положения в том, что ему достаточно просто раздавать приказы.
– Однако бытность королевой не так уж и прелестна, – отвечаю я. – Мне не собрать налоги, половина моих слуг и подданных мертвы. Я не могу отправить стражников, чтобы они собрали деньги, и мне нечем им платить. А без денег и слуг я не могу управлять королевством.
– Вам придется продать корабль короля.
Я вздыхаю при мысли о том, что «Михаил Великий» отправится во Францию.
– Я уже это сделала.
– И если у короны нет денег, то вам необходимо защитить сокровищницу, – тихо говорит он. – Для себя. Вы должны обеспечить все необходимое для маленького короля.
Я вспыхиваю. Это же воровство, хоть и на нужды короля, но тем не менее воровство.
– Я уже это сделала, – отвечаю я. – Ключи у меня, и никто не может взять из казны ни монеты без моего согласия.
На его губах медленно появляется улыбка, которая говорит о его одобрении моих правильных, хоть и не во всем законных действий.
– А что лорды, которые согласились править с вами? У них есть ключи?
– Ключ всего один, не шесть.
И снова молчаливое одобрение в глазах.
– Браво, вот это действительно хорошо придумано. Это мы и скажем им, когда лорды об этом узнают.
– Им это не понравится. Им не нравится, что ими правит королева.
Он ненадолго замолкает.
– Возможно, новый брак был бы вам на пользу.
– Милорд Драммонд, мой муж погиб менее года назад. Я только что вышла из уединения. Мой муж назвал меня королевой-регентом и велел мне править Шотландией одной.
– Но он не знал о сложностях, с которыми вы столкнулись в совете. Мне вообще кажется, что такого не мог предвидеть никто. Видит Бог, без него это совсем другая страна.
– Император, – говорю я, размышляя о том, кто из правителей Европы ищет сейчас жену. – Но я еще не смогу выйти замуж в течение года. И король Франции только что потерял свою жену.
– Так вы об этом подумали? Какой же я глупец! Разумеется, вы об этом думали.
– Мне не с кем было это обсудить, пока я была в уединении, и у меня было достаточно времени для этого темными долгими вечерами. Конечно же я думала о своем будущем. Я знала, что мне придется снова выйти замуж.
– Вы так и сделаете, и ваш брат захочет посоветовать вам в выборе. Он захочет выдать вас замуж так, чтобы это было выгодно Англии. Ему не понравится, если приемный отец маленького короля Шотландии окажется врагом английской короны. Например, он запретит вам выходить замуж за короля Франции.
– Если моя сестра, Мария, выйдет замуж за Карла Кастильского, а я – за Людовика Французского, то я стану великой королевой. Если я стану королевой Франции, то я буду равной Екатерине.
– Важно не то, сможете ли вы встать выше ваших сестер, а то, чтобы у Шотландии появился могущественный союзник.
– Да знаю я, знаю. – Мне трудно сдержать раздражение. – Но если бы вы видели Екатерину Арагонскую, когда она выходила замуж за моего брата Артура, то вы бы поняли, почему я не хочу стоять на втором месте после нее. – У меня прерывается голос, когда я вспоминаю о залитом кровью камзоле. – А теперь больше, чем когда бы то ни было.
– О да, я понимаю вас, и неплохо. Но подумайте снова, ваше величество. Если вы выйдете замуж за кого-нибудь из этих далеких королей, вам придется уехать жить куда-нибудь в Бургундию или во Францию, а совет оставит ваших мальчиков в Шотландии. Но если вы выйдете замуж за шотландского дворянина, то вы останетесь королевой Шотландии, будете регентом, сохраните свой титул и состояние, будете жить вместе со своими сыновьями, и к тому же вас будет кому согревать долгими ночами. – Он замолкает, глядя на мое задумчивое лицо. – Да, и вы будете им повелевать, – добавляет он. – То есть вы будете ему и женой, и королевой.
Я смотрю вдоль стола на своих придворных, пеструю смесь дикарей и воспитанных людей. Там есть горцы, которые разрезают мясо в тарелке собственными кинжалами и едят с кончика ножа, юноши, воспитанные во Франции, которые пользуются новыми вилками и салфетками, переброшенными через плечо, чтобы вытирать пальцы. За приставными столами, на которых стоят только общие миски, сидят, споря на гаэльском, лорды с дальних островов и горцы, которые редко появляются при дворе. Они держатся семьями и стараются гордо не обращать внимания на соседей и говорят только на своем трудно понимаемом наречии.
– Да, но здесь нет никого, – задумчиво говорю я, – кому я могла бы доверять.
