– Вы не можете оставаться здесь и бороться, – говорит Дакр. – Сам король стремится к заключению мира, и сейчас вы не должны бередить людей и поднимать бунт.
– О, так его лордство теперь кроткий голубь? – парирует Арчибальд. – Вот уж никогда не думал, что услышу, как вы будете говорить, что шотландцу не стоит воевать против шотландца.
И пока лорд Дакр пытался найтись с ответом, он снова обернулся ко мне:
– Любовь моя, моя королева. Я не могу бросить тех, кто рискнул всем ради вас. Лорд Хьюм тоже может потерять свои земли. Олбани уже грозил его жене и матери заключением. Мы не можем бежать, оставив свои семьи.
– Но я твоя жена! Я и есть твоя семья!
– Если я сбегу, это будет бесчестием для меня.
– Твой долг быть рядом со мной!
– Мой долг – служить Шотландии, – твердо говорит он. – Ваш брат защитит вас и позаботится о ваших нуждах, пока вы в Англии. Но никто не защитит и не позаботится о моих людях, если я оставлю их.
– Подумайте еще раз, – советует Дакр. – Не торопитесь с решением. Кто знает, может быть, вам придется еще долго прятаться в горах, а король добьется мирного соглашения с Францией, которое не коснется ваших интересов. Если вас не будет в Лондоне, про вас просто забудут. – Теперь он смотрел на меня. – Так мыслят умы великих, мне очень жаль вам об этом говорить. Если вашего мужа не будет на виду, про него просто не вспомнят.
Это насмешка надо мной и над моим братом. Дакр в первую очередь слуга Генриха и только потом – мой. Я прекрасно знаю, что они забудут про Арчибальда, они и меня-то уже не помнят. Кто, как не, я знает, что, как только принцесса пересекает границу с Шотландией, она исчезает из людской памяти? Кто, как не я, знает, что они будут сражаться за тебя, только когда твои беды заденут их интересы? Я не Мария, которая может жить, как ей хочется, и при этом не терять заботу и внимание брата, своевольничать, но все равно быть принимаемой и любимой дома, где ее всегда встречают с празднованиями. Я не Екатерина, которая год за годом терпит неудачи в самом главном деле – обеспечении короля наследниками и все равно остается его любимой женой и королевой двора. Нет, я Маргарита, королева Шотландии, и они полностью забывают обо мне до тех пор, пока угрожающая мне опасность не касается их самих.
– Он поедет со мной в Лондон! – жарко говорю я. – И они увидят нас вместе! И запомнят нас!
Но Дакр оборачивается к Арчибальду и с легкой улыбкой ожидает его ответа. Я вспоминаю, что этот человек провел многие годы, натравливая одного шотландца на другого, одного англичанина на другого, шотландца на англичанина и наоборот. Теперь он занимается тем, что настраивает жену против мужа. Дакр – житель приграничных земель до кончиков ногтей. Он думает, что знает таких, как Арчибальд, видит их насквозь и может заставить плясать под свою дудку. Он всегда считал его продажным, легко убеждаемым и тем, кем можно легко пожертвовать.
– Я не могу ехать, – говорит Ард. – Не важно, запомнят меня или забудут, но я не поеду.
И мы уезжаем без него. Мне всего двадцать шесть, а я, кажется, провела большую половину жизни, уезжая от тех, кто мне дорог, и теряя тех, кто мог меня защитить. Мы оставили моего сына, Александра, в холодной шотландской земле. Оказывается, Олбани похоронил моего мальчика еще до того, как я узнала о его смерти. Мы оставили моего старшего сына, короля, мальчика всего четырех лет от роду, на попечении его учителей. Я молюсь о том, чтобы Дэвид Линдси оставался рядом с ним, потому что, кроме него, некому будет утешить моего малыша. Маргариту мы берем с собой, вместе с ее кормилицей, нянькой и прочими помощницами.
Мы путешествуем налегке, но за нами все равно тянется длинная вереница с телегами с моим багажом и вещами Дакра, с вооруженной охраной и лордами, сопровождающими нас, с радостью воспользовавшимися возможностью попасть в Лондон после долгих лет, проведенных на границе. Мы берем с собой половину Нортумберленда, но оставляем моего мужа.
На прощание он целовал мои руки, мои мокрые веки, мои губы и снова руки. Он клялся, что любит меня еще сильнее, чем в самом начале, когда он был всего лишь красавцем резчиком при столе ее величества королевы Шотландии, моим рыцарем и моим другом. Он старается объяснить мне, что не может бросить своих друзей и союзников, своих людей и простых фермеров, живущих на его землях, которые знать не знают ни о короле, ни о королеве-регенте, но бросят все и последуют за ним, как только он позовет их за собой. Он не может бросить свой замок, этот крепкий форт, стоящий над морем под крик чаек. Он обещает, что настанет день и мы снова будем вместе. И что снова будем счастливы. Когда-нибудь.
– Я вернусь, – обещаю я. – Я вернусь к тебе, ты только дождись меня. Я заставлю Генриха заключить мир с Францией и шотландскими лордами, и тогда они позволят мне вернуться домой. Я снова буду королевой-регентом, а ты – моим консортом.
– Возвращайтесь ко мне, а я удержу свои замки и свои земли. – Его ясный взгляд так же полон любви, как и в его бытность простым резчиком. – Возвращайтесь в Шотландию, и я буду приветствовать ваше возвращение, как возвращение королевы. Возвращайтесь скорее.
По дороге на юг,
весна 1516
Путешествие оказывается долгим, но я постепенно вижу, как ко мне возвращается власть. Чем дальше мы продвигаемся, медленными, болезненными переходами, тем длиннее становится наша процессия. Я въезжаю в Йорк и проезжаю по улицам города, который помнил, как я была там еще принцессой, много лет назад. Каждый день к нам присоединяются все новые последователи. Я назначаю все новых слуг и постепенно обрастаю приживалами и просителями.
Дакр говорит, что не может прокормить столько народу в пути, но я пожимаю плечами и говорю – меня всегда любили в Англии. И ему надо было меня послушать, когда я говорила, что люди будут тянуться ко мне, они хотят быть рядом.
Я получаю письма из Лондона: от Екатерины, говорящей, что ее девочка здорова и крепка, и Марии, которая родила мальчика. Мне трудно радоваться за нее. Ее сын не станет наследником величия его матери, моей сестры, не займет видное место в мире. Его родители нищи, поскольку должны выплачивать казне огромную сумму, штраф за свой брак. И титул, который наследует этот мальчик, всего лишь награда его отцу за веселый нрав и добрую компанию королю. У Брэндона нет ни таланта, ни родословной, ни богатства. Родители назвали малыша Генрихом, в попытке вернуть благосклонность короля. Думаю, крестным отцом они предложат стать Томасу Уолси, как в свое время сделала я. Они непременно будут стараться развернуть фортуну к себе лицом, поэтому я не могу радоваться рождению этого мальчика, который принесет нашей семье одни расходы.
Но в то же время я рада, что Марии ничего не угрожает. Я всегда знала, что она будет плодовитой и крепкой, как и вся материнская ветвь нашей семьи. Плантагенеты в этом похожи на сорняк, название которого послужило им именем
[10]. Я была уверена, она не окажется такой, как Екатерина, и очень рада тому, что она уже встала с постели и чувствует себя хорошо и сможет поприветствовать меня, когда я прибуду в Лондон.
