Постепенно я вижу, как они смягчаются по отношению ко мне. Во мне есть обаяние Тюдоров, мы все им обладаем, Мария, Генрих и я, и все прекрасно понимаем это. Я изображаю внимание и заинтересованность, когда выслушиваю их мнения, я управляю ими, как раньше бабушка управляла влиятельными людьми английского королевского двора: спрашивая их мнения, советуясь с ними как с большими знатоками, изображая уважение и ни на мгновение не упуская из виду собственные планы. И все это время они стоят передо мной, а я сижу под своим королевским титульным гербом. Герцог, который правит ими сейчас и которого они называют регентом, может принимать какие-то решения, но он не может сидеть под гербом в их присутствии, его одежда не украшена королевскими соболями. Я говорю с ними прямо, без обиняков. Я заявляю, что они должны вернуть мне все мое имущество. Наряды и драгоценности, отправленные в замок Арчибальда, Танталлон, и мой летний гардероб, хранящийся в Линлитгоу, должны быть отправлены сюда, ко мне в Лондон. Регент должен вернуть мне всю ренту с принадлежащих мне земель в Шотландии, включая те, что я получила от мужа, самого короля Шотландии в качестве брачного подарка. Герцог Олбани не может утверждать, что справляется с управлением королевством и что оно пребывает в мире, а потом утверждать, что не может собрать с моих земель ренту и отдать ее мне. И я сама должна выбирать учителей для своего сына. Я должна получать от Якова известия. Я должна получить право свободно вернуться в Шотландию и право жить со своим сыном. Мой муж, его дед и вся их семья должны быть помилованы и иметь полную свободу жить со мной.
Шотландцы мягко возражают, говоря, что я не могу вернуться и рассчитывать на то, что меня примут как правителя. Я же говорю, что именно это я и собираюсь сделать. Они были не правы, позволив Олбани занять мое место, потому что тем самым они послушались французского короля, а не меня, их истинную королеву. Пусть они посмотрят, чем занимается их так называемый союзник Франция! Она же постоянно расширяет зоны своего влияния по всей Европе! Я слегка улыбаюсь месье Дю Плей, показывая, что прекрасно понимаю, в чем именно заключаются его интересы, и что ему меня не одурачить. Кто усомнится в том, что таким способом Франция намерена удерживать Шотландию у себя в подчинении? Если Шотландия так и будет находиться под управлением французского шпиона Олбани, его французской жены и его несомненных интересов, то она неизбежно будет втянута в войну с Англией. Мой брат не потерпит образование французской армии на своем пороге, у самых своих границ. Он настаивает на моем безопасном возвращении на трон. Неужели они действительно хотят войны с Англией? У них что, осталось так много сыновей, что они готовы отдать еще одно поколение очередному побоищу под Флодденом? В то время как мы еще не оплакали тех, кого уже потеряли?
Месье Дю Плей пытается возразить, утверждая, что Франция не старается подчинить себе Шотландию обманным путем, что герцог – шотландец по рождению и наследует корону вслед за моим сыном, что его нельзя в полной мере считать французом. Не глядя на него, я улыбаюсь епископу и настоятелю. Моя улыбка говорит: мы-то знаем, мы, трое шотландцев, знаем, что он нам лжет.
После встречи я сажусь на белого жеребца, одолженного мне Екатериной, и еду в Вестминстер, чтобы встретиться с братом и Томасом Уолси. Меня принимают в частных покоях короля, где кроме них находится еще с полдюжины его компаньонов и несколько слуг. Быстрым взглядом я определяю, что никто из присутствующих не смеет находиться к королю так близко, как его новый друг, сын ипсвичского мясника. Должно быть, шустрый пройдоха простолюдин крепко щиплет себя каждое утро, чтобы удостовериться в том, что его новая жизнь ему не снится, потому что никогда раньше человек такого низкого положения от рождения не пользовался таким доверием короля. Никто и никогда не поднимался с самого дна до таких высот. Однако так устроена новая Англия, которую создают Екатерина и Генрих: здесь способности значат больше, чем право рождения, и то, что ты делаешь, имеет больший вес, чем то, кем ты являешься. Для такого человека, как я, чья сущность полностью определяется рождением, принять эти перспективы оказывается весьма непросто. Это мне видится категорически неправильным. Ни один король по линии моей матери никогда не сделал бы сына мясника лордом-канцлером, и я уверена в том, что бабушка никогда бы не допустила ничего подобного.
Я прилагаю все усилия, чтобы мои мысли не отражались у меня на лице, и приветствую брата с теплотой и вежливостью, а потом протягиваю руку его советнику так, словно я рада его видеть.
– Как они тебе? – быстро спрашивает мой брат.
Совершенно очевидно, что Томас Уолси уже знает, кто такие «они», и намерен участвовать в нашем разговоре.
– Они вернут мои драгоценности, – говорю я с тихой гордостью. – Они признали, что были не правы, забрав их у меня. Они хранят их в надежном месте и под строгой отчетностью. Они пришлют их все мне, вместе с моими нарядами.
– А вы умелый дипломат, ваше величество, – улыбается мне Уолси.
Я на самом деле так считаю и склоняю голову.
– И они согласились с тем, что должны мне вернуть все ренты с земель. Они должны мне приличную сумму, около четырнадцати тысяч фунтов.
Генрих тихо присвистывает.
– И что, они обещают их выплатить?
– Так они пообещали сделать.
– А что они говорят о герцоге Олбани? – спрашивает Томас Уолси. – Раз уж мы разрешили вопрос с нарядами.
Я склоняю голову при неслыханно дерзком вмешательстве в мой разговор этого простолюдина.
– Они настаивают на том, чтобы он остался регентом, но я донесла до них со всей ясностью, что подобное решение равносильно добровольной передаче королевства Шотландии в руки французам.
Генрих кивает.
– Я также позаботилась о том, чтобы они поняли, вы этого не потерпите.
– Все правильно, не потерплю, – соглашается мой брат.
– Поэтому мы договорились о следующей встрече, на которую они привезут мои украшения.
– А пока я сам переговорю с ними, – заявляет Уолси. – Однако сомневаюсь, что мне удастся донести до них больше, чем это уже сделала ее величество. Вы – великолепная королева-регент, вы добились двух целей сразу за одну лишь встречу!
– Я должна вернуть себе сына.
– Ваш сын в полной безопасности, – мягко отвечает Уолси. – Но у нас есть дурные вести из Шотландии касательно Александра Хьюма и его брата Уильяма.
Я молча жду продолжения. Александр Хьюм известен своей способностью быстро менять стороны и неуемной гордостью. Он был сторонником Олбани, потом обратился против него, встав на мою сторону только из-за того, что герцог позволил себе шутку о его малом росте. Этот человек был действительно вспыльчив и неукротимо горд, как и все невысокие люди, но, пока он служил мне, я знала его только как решительного и верного подданного. Он спас меня из Танталлона, он бежал вместе со мной из Шотландии, он составлял компанию Арчибальду, и мы не смогли бы выдержать этот путь без его отваги. Но я знаю, что этому человеку доверять нельзя.
