Я забираю у него молоко, спокойно добавляю его в хлопья, возвращаю пакет, подхожу к спальникам и толкаю Холли мыском ботинка, чтобы разбудить.
– Ох… – говорит она. – Ой! – Она вскакивает, как ужаленная. – На самом деле все не так, как это выглядит.
– А как это выглядит? – интересуюсь я.
– Мы просто заболтались. И, наверное, за-снули.
– Вот так это и выглядит. – Я медленно ем хлопья, стараясь не перекусить ложку пополам. Ревновать я решительно отказываюсь: просто Холли есть Холли. – За спальником ты приходила так тихо, что я вообще ничего не слышала. Спасибо, что не стала будить.
Бен стонет, просыпается и расцветает улыбкой. В отличие от Холли, никакой неловкости он не испытывает. Он ведь Бен. Принц в своем праве на любую фигню.
– А, Сибс, – говорит он. – Хлопьями поделишься?
– Нет, – отвечаю я, изо всех сил стараясь не раздражаться. И сажусь рядом с ним, но достаточно далеко, чтобы он не выхватил миску.
– Я принесу нам обоим, – обещает Холли. – О-о, моя голова! Кто меня напоил?
– Я. – Винсент помогает ей встать.
– Вредина, – радостно заявляет она.
Холли добивается только одного – популярности, решаясь на минимум жертв. Схематично это можно нарисовать так: плохая девочка-ромашка – ровно столько риска, чтобы считаться «прикольной», но не слишком много, чтобы ненароком не прослыть потаскушкой.
Утро мы тратим на дремоту, еду, подделку записей в дневниках похода и составление графика ступенчатого возвращения в школу. В разное время и с разных сторон, чтобы никто не догадался, что разнополая группа из восемнадцати человек провела выходные на расстоянии трех часов ходьбы от школы, тусуясь, хотя считалось, что в это же время шесть однополых групп по три человека осваивают новые территории и пешком идут по многомильным маршрутам.
Поддаваться стрессу не стоило. Но в итоге я без каких-либо веских причин надулась на Холли и Бена. Правда, подруга удивила меня, решила немного поработать и сложить палатку, – я увидела это, когда вернулась с прогулки вдоль реки вместе с – да, – по-прежнему самым красивым парнем в мире.
Элайза оттянулась по полной: нашла очередную идеальную трассу для пробежек и планирует в ближайшем времени вернуться туда. Она с довольным видом щебечет о сокращающихся волокнах в мышцах и о разнице требований в ее спортивном режиме, направленных на наращивание скорости, выносливости и мышечной массы, а также о том, какие именно протеины ей надо потреблять до и после тренировок. Холли то и дело перебивает ее, излагая диковинные «факты» из кодекса правильного питания Горгоны, который кишит такими нелепостями, как «никаких углеводов после семи вечера», а также разными прочими пикантными и бескалорийными подробностями, выуженными из диет всевозможных знаменитостей.
Они уходят вперед, а я слушаю вполуха и размышляю о том, как и почему мы с Холли все еще дружим. С тех самых пор, как мы с ней начали общаться, стало ясно, что она главнее. Она принимает решения, я им подчиняюсь. Я обязана ставить ее на первое место, а она с полным правом может отодвинуть меня на второе. Я должна быть в ее распоряжении всегда, когда ей понадобится, и вместе с тем быть готовой к тому, что меня бросят, если подвернется что-нибудь получше. Мне могло попасть и зачастую попадало исключительно по ее прихоти и по самым разным поводам. С другой стороны, я не получала автоматического права сердиться на нее. Впрочем, даже Холли понимала, что, постоянно третируя или пренебрегая мной, можно довести меня до предела, когда я не выдержу и сломаюсь. И тогда она принималась успокаивать меня, уверять, что мы лучшие подруги, и рано или поздно я снова начинала верить ей.
Я всегда смутно сознавала, что в нашей расстановке сил есть какой-то перекос. Но и меня, и Холли это устраивало.
Может, это тревожный признак – что я всегда довольствовалась пассивной ролью? И на самом деле диким выглядит то, что я вовсе не возражала, видя, как меня то отталкивают, то подманивают?
Нет, мне ясно, что я была и, наверное, до сих пор остаюсь мазохисткой в этих отношениях. Но ведь это продолжается так долго. И опасения, и разочарования Холли известны мне так же хорошо, как ее видимая уверенность в себе и заносчивость. Наши отношения не назовешь идеально устойчивой конструкцией, но у нее есть свой центр тяжести.
Я слабее. И вместе с тем умнее. Холли не возражает, поскольку «ум» стоит далеко не на первом месте в ее списке желательных достоинств, вот он и достался мне. Это тоже играет свою роль. Даже если тобой играют, это ничего, – главное, что ты понимаешь, что происходит.
Зато она симпатичнее. Безусловно, из нас двоих красотка – по-прежнему она, несмотря на рекламный щит. И она до сих пор решает, что мне идет, а что нет, и как мне причесываться, и так далее, и рассчитывает, что я признаю ее авторитет.
Но теперь, пока я считаюсь типа знаменитостью, я приобрела что-то вроде сияния гламура, и я вижу, что людям нравится быть рядом со мной. Не то чтобы они вдруг полюбили меня, но это ведь так приятно – взять и сказать: а я дружу с моделью с рекламного щита, видите девушку вон там? Она моя подруга, она встречается с моим знакомым, учится в моей школе, мы тусуемся вместе. А Холли это и нравится, и нет. Нравится быть в той зоне, где перепадают всякие ништяки. И не нравится все, что представляет угрозу для ее превосходства.
Она привыкла, что при сравнении наших достоинств последнее слово всегда остается за ней. Но теперь мнение высказывают и другие люди, и оно не всегда совпадает с ее собственным. Придется опекать ее. Ей понадобится дополнительная поддержка. Но дело того стоит, ведь она срывается именно тогда, когда теряет уверенность в себе.
Так что нас, конечно, мотает вверх-вниз, как на качелях, – бум-бах, бум-бах, – но в моменты равновесия все у нас здорово. Она смешит меня, как никто другой. И уже помогла мне одолеть тучу социальных препятствий. И вообще, кто сказал, что дружба всегда логична?
46
пятница, 26 октября
Не вполне понимаю, что происходит.
Атмосфера в корпусе «Беннетт» чу-уточку напряженная.
Ты не поверишь, но Холли, кажется, настаивает, чтобы Сибилла занялась сексом. С Беном. Поначалу Сибилла реагировала, как ей свойственно (ИМХО, но я права), – слишком пассивно и чересчур добродушно. Но Холли не унималась. Опять-таки, разве это ее дело? И еще раз нет. Когда же наконец Сибилла проявит характер? Молчать мне становится все труднее. Почему бы Холли не подыскать себе кого-нибудь из симпатичных ребят и не заняться сексом самой с собственным парнем?
Или ей взбрело в голову чужими руками заграбастать Бена и сделатьего своим парнем?
Только вот загвоздка: Бену нравится Сибилла. На его особенный, эмоционально-дефицитный, недоступный лад она ему нравится.
Он, пожалуй, социопат – мне так кажется. Или еще какой-нибудь «пат». Может, психопат. Легко представить его себе в роли генерального директора или премьер-министра – словом, на любой работе, где не обойтись без ледяного сердца.
