Все это время я верила, что Холли вернется ко мне и мы снова будем друзьями. А теперь я даже не знаю, оправится ли наша дружба от такого удара, и хочу ли я этого. Лу права: хватит быть настолько бесхребетной.
– Откуда у тебя письмо?
– Он оставил его на своей кровати.
– А ты что там делала?
– Ходила в гости к Винсенту.
– Письмо было в конверте?
– Да.
– С адресом?
– На нем было твое имя и надпись: «не отправлять». Естественно, я его забрала. О тебе забочусь, дорогуша.
По давней привычке я ищу ей оправдание, но мое вечное «Холли есть Холли» уже не срабатывает. Она втянула меня в такую гадость, какую я себе даже представить не могла. Не знаю, как буду завтра смотреть Майклу в глаза.
– Как ты могла?
– Как я могла? Может, лучше спросишь, как он мог написать такой дикий бред? – Она смеется и качает головой, вспоминая письмо. И ей хватает наглости возмутиться: – Я-то думала, ты оценишь! Я не побоялась всем показать, как этот тип к тебе относится. Должен же был кто-то объяснить тебе, что происходит. Ты дочитала письмо?
– По-моему, не стоит. Оно не предназначалось для моих глаз.
– Ой, да ладно, не прикидывайся паинькой! Оно начинается «моя драгоценная Сибилла…» Прямо так и написано. Как будто он на самом деле любит тебя.
– Наверное, любит. – Я знаю, что это правда. – Но только как друг. Это не преступление.
– В письме нет ни слова про дружбу. В нем про любовь.
Письмо до сих пор у меня в кармане.
– Да ладно, для чего еще нужны друзья? Хочешь сказать, не надо было его тебе показывать?
Наша драма доставляет ей море удовольствия. Унизить Майкла? Без проблем. Поставить в неловкое положение Сибиллу? Запросто. Не задумываясь. Прямо сейчас, в эту минуту, я ее ненавижу.
– С Майклом ты перестаралась, – говорю я. Слабовато, тем более что мне хочется придушить ее. Я стараюсь держать в памяти слова Лу и оставаться собой. Но я слишком разнервничалась, чтобы построить связную фразу.
– Это он перестарался. Ты прочитай письмо, прочитай. Он же твои волосы жрал, чтоб его, – по-твоему, это нормально? Думаешь, он не заслуживает, чтобы его разоблачили?
– Я точно знаю, что больше он так не делает, – хм, несомненно, странный поступок… но я не дам меня отвлечь. – Как думаешь, каково Майклу сейчас?
– Сгорает от стыда – так ему и надо. Не будет подбивать клинья к чужой девушке.
– Я не собственность Бена. Ты же знаешь, я такое терпеть не могу.
– Так ты что, пожалела Майкла?
– Не болтай чепухи.
– Вот именно, так в чем проблема? Признай наконец, что он чокнутый и мерзкий тип!
– Он – Майкл. Он прелесть. Не какой-нибудь заурядный парень. Он мой самый давний друг, – к горлу подкатывает тошнота при мысли, что он делает в эту минуту. Вернулся к себе в корпус? Нашел что-нибудь поесть? Кто позаботится о нем? Поднимут ли его на смех соседи по комнате или просто оставят в покое?
– Который думает о тебе всякую жуть, – подхватывает Холли.
– Жуть – понятие растяжимое. Никакой он не мерзкий. До сих пор не верится, что ты до такого докатилась, Хол. Да еще у всех на виду. Это было подло, – у меня наворачиваются слезы.
– Честность – лучшая политика.
– Мне не нравится твой способ проявлять честность.
– А Бен знает, как ты защищаешь Майкла? Ты что, забыла, с кем встречаешься? Где же твоя преданность? Послушать тебя, так сразу и не поймешь. А тебе не приходило в голову, что твой парень начнет ревновать тебя из-за дружбы с Майклом?
– «Я повода ему не подавала».
– Что?
– Ничего.
79
пятница, 23 ноября (позже)
Майкл исчез.
Убежал в ночь. Это худшее, что он мог сделать.
Для человека, настолько глубоко понимающего окружающий мир, он совсем не умеет держать удар. Надо было хотя бы притвориться. Я, Лу, гроссмейстер лицемерия, могла бы научить его в два счета. Но теперь уже слишком поздно.
В «Беннетт» нагрянули в половине двенадцатого.
В учительской начались допросы.
Мы с Сибиллой сказали им: да, он был расстроен, нет, ничего не говорил о своих планах пойти на пробежку, да, на самом деле расстроился, потому что его дразнили, не помним кто, нет, повода тоже не помним, да, когда он уходил из столовой, он казался взволнованным, нет, систематически его не дразнят, не травят и не запугивают.
Нет смысла усугублять положение Майкла, выбалтывая подробности учителям.
Нам даже не понадобилось согласовывать показания. Код общения «ученик – учитель» всем известен. Он входит в набор обязательных базовых знаний.
Кажется, еще полчаса назад ночь была ясная. А теперь сильный ветер свищет над лагерем, дождь льет как из ведра. Скоро полнолуние, луна помогла бы Майклу вернуться, освещая путь, если бы тучи рассеялись.
Где же ты?
80
Перед мысленным взором постоянно встает его лицо. Как он смотрел на меня, ожидая реакции на письмо, каким бледным выглядел. Он испугался. Но не публичного позора. И не подлости Холли. А того, что мне настолько все равно. Я предала его. И он убежал прочь с мыслью, что мне до него совсем нет дела. А на самом деле есть, даже очень. Как меня угораздило так обидеть его? Холодный дождь – ничто по сравнению с моим холодным сердцем. Сидя среди тех, кто смеялся, острил, и сама смеясь вместе с ними, я потеряла себя.
Лу права: зачем я вообще лезу из кожи вон, лишь бы стать своей среди этих людей? Может, это и есть цена встреч с Беном – я разучилась быть собой?
Холли говорила, что выбор за мной. Как она ошибалась. События происходили вокруг меня, а я реагировала не так. Мне просто не хватило сил оставаться собой.
81
(позже)
Мама рассказывала мне, что когда в ее время кто-нибудь из учеников уходил в самоволку – да, такое здесь случается чуть ли не каждый год: всегда находится тот, кто не выдерживает изоляции, давления, тоски по дому, атмосферы «Повелителя мух», – вся школа выходила на поиски, выстраивалась живой цепью и прочесывала окрестности.
В наши времена затяжных судебных процессов так, наверное, не сделают, а тем более теперь, когда по горам бродят охотники с ружьями.
Позвонили в полицию и родителям Майкла, которые сразу поспешили в лагерь. Двое учителей, Хэлен Ладислав и математик Джерри Эпстайн, отправились на поиски, несмотря на уверения директора, доктора Квонг, что они ни в коем случае не обязаны рисковать личной безопасностью и прочее.
